Кэтрин Куртц: Королевское правосудие

– Я был бы горд возможностью служить Вам… мой повелитель, – прошептал Джудаель.

– Тогда, прежде чем Вы уйдете, сделайте для меня хотя бы одно, – тихо сказал Келсон. – Благословите меня.

– От всего сердца, Сир, – с этими словами он поднял правую руку, чтобы перекрестить лоб Келсона. – Да благословит всемогущий Господь тебя, Келсон Гвинеддский, и да позволит он править тебе честно и мудро долгие годы. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

– Аминь, – прошептал Келсон.

Он не смел еще раз взглянуть в глаза Джудаелю. На глаза ему навернулись непрошеные слезы, он встал, отвернулся и, задержавшись лишь для того, чтобы забрать из рук молчаливого Моргана свой меч, вышел во двор, где стоял ожидавший его приказов палач.

Прежде чем выйти на солнечный свет, он снова положил меч на сгиб руки, как если бы это был скипетр, придал лицу важное выражение и, встав перед своими офицерами, подозвал палача. Это был тот же палач, который шесть месяцев назад казнил Лльювелла Меарского, державший свой широкий, в полторы ладони, меч так легко, как будто это была рапира. Заметив сигнал Келсона, палач немедленно подошел и опустился на одно колено, положив свои крупные руки на рукоятку меча.

– Государь?

– Он скоро выйдет, – тихо сказал Келсон. – Сделай, как он захочет. Он не связан, и я не думаю, что он будет просить, чтобы ему завязали глаза. Это помешает тебе?

– Нет, государь.

– Хорошо. Отнесись к нему как можно уважительнее и помни, что он принц. Я не хочу, чтобы он страдал.

– Государь, я постараюсь сделать все быстро.

– Спасибо. Хотел бы я, чтобы мне больше никогда не понадобились бы твои услуги.

– Я хочу того же, государь.

– Я знаю. Иди. Он скоро выйдет.

Палач не ответил, только кивнул в знак того, что понял, и поднявшись, вернулся к плахе, булыжник вокруг которой был устлан соломой. От внезапного прикосновения Моргана Келсон вздрогнул и мысленно обрадовался тому, что герцог-Дерини не стал ничего говорить.

В то же мгновение в дверях часовни появилась опиравшаяся на руку Дугала Кайтрина в сопровождении Дункана. Следом за ними, склонив головы в молитве, показались Джудаель и Кардиель. Джудаель жадно ловил каждое слово, произносимое Кардиелем.

Они остановились на мгновение, чтобы Кардиель мог в последний раз перекрестить приговоренного. После этого Джудаель медленно направился к центру двора. Палач опустился перед ним на колени, прося благословения, и Джудаель спокойно благословил его. Настал черед Джудаеля опуститься на колени, повернувшись спиной к слегка прикрытому соломой мечу… и к Келсону.

Еще несколько мгновений, пока палач спокойно доставал блестящий клинок из-под соломы и занимал позицию за спиной Джудаеля, ожидая сигнала, тот стоял, склонившись в молитве и прижав руки к губам. Потом Джудаель, все еще шепча молитву, поднял голову и опустил руки – и в то же мгновение сверкнул меч.

Даже Морган поморщился, когда раздался глухой стук меча, но удар, как и обещал палач, был точен и разрубил шею Джудаеля как сноп пшеницы. Из разрубленной шеи фонтаном хлынула кровь, пропитывавшая солому как губку, тело медленно упало, и когда Кардиель подошел к телу, чтобы прочесть последнюю молитву по отлетевшей душе, Келсон передал свой меч Моргану и, снимая свою шелковую мантию, тоже подошел к телу, чтобы накрыть его своей мантией. Когда Келсон вернулся, Морган заметил на его руке кровь и поначалу подумал, что это кровь Джудаеля, но, заметив следы крови на мече, понял, что это кровь Келсона.

– Государь, вы порезались, – тихо сказал он, держа меч одной рукой, а другой беря Келсона за руку.

– Неважно, – пробормотал Келсон, позволяя Моргану отвести его в сторонку, чтобы осмотреть руку. – Аларик, я мог спасти его, но он не захотел. Я предложил ему жизнь. Он вместо этого выбрал смерть.

Моргану не составило труда проникнуть в разум Келсона, с которым он был теперь связан кровными узами, и, уловив слабый след того, что произошло между ним и Джудаелем, понять, что Келсону нужно очистить свою душу.

– Государь, мне залечить вашу руку? – еле слышно прошептал он. – Или Вы хотите, чтобы порез остался?

Келсон шумно сглотнул и склонил голову.

– Пусть пока останется, – тихо сказал он. – Пусть на моих руках действительно будет кровь. Я пролил ее немало за те неполных четыре года, в течение которых я правлю своей страной.

– В будущем вам придется пролить еще больше, – сказал Морган. – Молите Бога, чтобы это, как и прежде, происходило исключительно во имя справедливости и чести. Келсон, все мы должны делать то, что должны.