Надежда Первухина - Выйти замуж за дурака

– Ворон, – периодически интересовалась я. Нам еще долго идти?

– Не, не очень…

– Может, ты дорогу забыл?

– Я че, дебил?

– Кто тебя знает…

– Все, пришли, жми на тормоз, – неожиданно гаркнул ворон. Вот она; искомая калиточка.

Калиточка как калиточка. За ней и за крепким забором действительно угадывался большой солидный дом, подходящий по статусу иностранному послу.

– Ну, я полетел. Заявил ворон. Дальше без меня разбирайтесь.

Летел он очень неуклюже. Видимо, разучился. Сквозь щель в калитке я попыталась осмотреть посольский двор, но ничего особенного не увидела. Аккуратный двухэтажный особняк, не имеющий ничего общего со стандартным теремом, вокруг разбиты изящные клумбы с анютиными глазками и крупными садовыми ромашками; вдали имеется нечто вроде гамака, привешенного к стволам двух крепких яблонь… С крыльца спустилась миловидная женщина моих лет в белом кружевном чепчике и просторном платье, не скрывавшем уже большой живот. Взяв миниатюрную леечку, женщина принялась поливать клумбу.

– Ну что, стучимся? – оторвавшись от смотровой щели, поинтересовалась я у Тудыратыма. Дама есть. Правда, на даме отсутствует передник, но, учитывая, что с момента нашего появления здесь все идет не по плану, полагаю, она нам поможет. Эй, Тудыратым! Ты где?!

– Моя здесь, – донесся горячий шепот из густых кустов шиповника, – моя смотри, что будет, и потом Марье Моревне сообщай.

– Как хочешь, – пожала я плечами. Только тебя из-за кустов видно.

– Ничего. Ты давай, мало-мало стучи! Я послушно «мало-мало» постучала. Спустя некоторое время с той стороны калитки .послышались осторожные шаги.

– Кто там? – осведомились нежным голоском. Такого вопроса я не ожидала, поэтому ответила первое, что в голову пришло:

– Партизаны!

Калитка немедленно открылась. Передо мной стояла та самая женщина с леечкой. В ее синих глазах плясал ужас.

– Найн! Уходите отсюда бистро! – шепотом закричала она мне. Здесь опасность! Все пропало! Уходите в лес и передайте своим, что… Ах, сюда идет мой супруг! Ужасно! Бегите!

В самом деле, с крыльца стремительно спустился и несся к калитке человек с такими зубами, которые невозможно забыть, увидев хоть раз.

– Мари, мой ангел! – с фальшивой улыбкой закричал он. Кто там?

– Это просто нищая женщина, Готфрид, – отчаянно звонким голосом сказала Мари и притянула к себе калитку. Она попросила воды…

– И ты дала ей напиться из своей леечки? Ха. Ха. Ха. Зубастый тип был уже рядом.

– Да, Готфрид! – почти кричала Мари. И мне, за калитку, шепотом: – Бегите же, несчастная!

Но было поздно. Готфрид фон Кнакен, посол княжества Нихтферштейн, подошел к калитке и распахнул ее так, что я чуть не упала в кусты, прятавшие Тудыратыма. Упасть мне не дал господин Готфрид. Он вцепился в мою руку мертвой хваткой немецкой овчарки и втащил во двор. Мари, прижав леечку к груди, с тоской и ужасом смотрела на него.

– Ты не умеешь лгать, мой ангел, – насмешливо сверкнул зубами бывший Щелкунчик. Это не нищенка. Я даже могу уверенно сказать, откуда явилась эта дама.

– Готфрид, как ты можешь! – залилась слезами Мари. Это низко!

– Мари, ступай в дом, тебе нельзя волноваться. А я побеседую с нашей гостьей. Так как здоровье тетушки, милая?

Мари с отчаянием посмотрела на меня и побрела к дому. А я хмуро ответила послу, понимая, что все идет не так, как задумано:

– Померла тетка. Чего и вам желает.

Готфрид фон Кнакен еще раз продемонстрировал свои великолепные зубы:

– Помирать нам еще рановато. Кажется, так поется, в вашей партизанской песне?

– Какие люди! – радостно воскликнула Аленка завидев мою мрачную физиономию. А я уж думала, ты сбежала от нас. В другие страны.

– Не могу, – честно ответила я. Визы нету. И загранпаспорта.

– Чаво?– Личико узурпаторши сразу слегка поглупело, и она кинулась за утешениями к фон Кнакену:

– Готфрид, чаво она словами похабными тут нас охаживает?!

– Это не похабные слова, моя царица, – ощерился фон Кнакен. Никто и ничто не смеет осквернить твой слух.

«Моя царица»?! Лихо!

– Что вы в ней нашли, Щелкунчик? – Я постаралась преисполнить свой голос презрением. Она же страшна как смертный грех! Бедная Мари! Мне жаль эту женщину, ведь отец ее ребенка – подлец и предатель!

– Не бросайтесь оскорблениями, любезнейшая! – Теперь Готфрид скалился в мою сторону. Вы находитесь не в том положении, чтобы позволять себе подобные выходки!

– Я ее на дыбу отправлю, – брякнула Аленка, посмурнев лицом. Или колесую. Или четвертую. Или…