Гельмут Пеш - Повелители времени

– Я немного заблудился во времени, но, как видите, все-таки вернулся.

– Так замыкается круг, – заключил Высокий Эльфийский Князь. – В последний раз я нахожусь среди вас. Мое время истекает. Но сейчас мы будем веселиться. Ведь многое, что было потеряно, приобретено снова, и поколение наших детей и их дети понесут наши стремления и мечты дальше, до тех пор, пока будет существовать мир.

В тот день они еще долго веселились в свете разноцветных фонариков и пили доброе темное пиво. И долго после этого в Альдсвике ходили рассказы об этом удивительном вечере, когда серебристые голоса эльфов сливались с низкими голосами гномов, а их песни наполняли сердца печалью и радостью.

Существует еще много историй, которые здесь рассказаны не будут. Можно было бы, например, сообщить, как юный Альдерон Кройхауф пришел в Аллатурионский университет, но не затем, чтобы изучать историю, а чтобы заниматься экономикой. Вскоре, став бакалавром, он женился на принцессе карликов. И к тому времени, когда он унаследовал состояние отца, торговля между Зарактрором и Эльдерландом небывало расцвела. Или можно было бы рассказать, как император Фабиан боролся с тенями в Замке Великого Ауреолиса, где и сложил голову. Но Талмонд Юлиан, его сын, при помощи меча предков победил врага, и юный император не только принял корону, но и взял в жены дочку подгорного короля. Или, наконец, можно было бы поведать о тесте Хамабурорина Великолепного, который стал в конце концов таким толстым, что четыре гнома были вынуждены носить его к трону, высеченному из камня, и который однажды все-таки треснул под ним. Можно было бы рассказать о том, как растет новое поколение носителей колец, дети рода человеческого и прочих народов Среднеземья.

Но одна история все же будет рассказана здесь чуть подробней. Она касается магистра Кимберона Вайта и вдобавок может способствовать тому, чтобы еще одна тайна была открыта.

Магистр так и остался холост. Экономка Металюна Кнопф жила при нем еще несколько лет, пока оказалась не в состоянии не только заниматься делами хозяина, но и заботиться о себе. Тогда она приняла предложение Марины провести оставшиеся годы в доме жрицы. Ей на смену приходили и уходили другие экономки, но ни одна из них не достигла вершин кулинарного искусства, на которые поднялись Марина и госпожа Мета. Так, по крайней мере, полагал Ким, но, может быть, годы преображают и воспоминание о тарелке супа.

Господин магистр, как его отныне называли все, сделался со временем немного странным и иногда в течение всего дня не выходил из музея. А бывало, его видели то идущим по заброшенной дороге в Винкель, то на равнине – с запряженным в тележку пони. Это означало, что ему известны как дорога к эльфам в Высший Мир, так и к гномам – в Подземный.

Кимберон Вайт перешагнул пятидесятилетний рубеж. Однажды, когда он сидел в своей библиотеке и, согнувшись над фолиантом, читал хронику времен основания Эльдерланда, некий голос внезапно отвлек его от размышлений:

– Что ты тут делаешь?

Он оторвался от чтения и увидел светлые глаза маленькой беловолосой девочки, которая проскользнула к нему в библиотеку.

– Ты кто? – спросил Кимберон.

– Яди, – ответила она.

– Яди? – переспросил он. – Когда-то я знал одну Яди, но это было давно. – Тут он сделал паузу, как делают старые люди, думая о прошлом. – Ты, наверное, самая маленькая из Кройхауфов, не так ли? Ядира, дочь Альдерона и Альмириэль?

Девочка не ответила. Она нашла что-то более интересное.

– Что это?

– Это книга. В ней написана история, которую можно прочитать, – объяснил магистр.

– Я тоже хочу читать.

Тут девочка ткнула указательным пальцем в удивительные черные значки, выведенные на бумаге.

– Как это называется?

– Это – «A»...

Так у магистра Кимберона появилась исключительно способная ученица. В ней любознательность и практический ум ее отца, фолька, сочетались со сноровкой карликов и эльфийским чувством прекрасного, унаследованным от матери. Девочка, когда подросла, помогла Киму привести в порядок музей, после чего они вместе разработали первый каталог экспонатов. Когда магистр понял, что больше ничего не может ей дать, то написал письмо ректору университета. Ответ, который он получил, написанный вычурным языком ученого, содержал, хотя и в вежливой форме, категорический отказ. Но Ким не отказался от своей идеи. Он послал письма многим ученым, с которыми переписывался, и даже самому императору.