Дмитрий Скирюк - ОСЕННИЙ ЛИС

– Я пробовал, – сказал Жуга. – Не обрывается.

– Ну, ведь говорил же тебе косолапый: завсегда она действует на двоих. Второго надо? так вот он я. Чего осталось-то там?

– Ладья.

– Хм… – Реслав нахмурился и покачал головой. – Нет, не знаю. Ну-ка, дерни.

– Зря ты это. Не хочу тебя с собой тащить, куда попало. Может быть, не надо?

– Как тут угадать! Рви, а там посмотрим.

Травник потянул за фигурку на браслете. Та не поддалась. Он дернул посильнее.

– Ну-ка, помоги.

Потянули вдвоем. Без толку.

– Да, – проговорил задумчиво Реслав. Подбросил на руке браслет. – Как видно, срок не подошел. Это все равно, что бабе рожать… – Жуга едва заметно вздрогнул. -…заранее и пытаться нечего. – Он поднял взгляд на травника. – Ты куда сейчас путь держишь?

Жуга вздохнул, снял с огня котелок и вынул из сумки две ложки.

– На запад, – ответил он. – Туда, где я когда-то умер.

И повторил, помедлив:

– Хорошо, что ты пришел.

За разговором они уснули.

* * *

На следующий день жара сменилась облаками.

Путь до предгорий был неблизок. Шли два дня, дорогой обсуждая разные свои дела. Жуга рассказал Реславу про свой меч; штуковина и вправду оказалась удивительная, если не сказать – чудесная: потребен был топор – Жуга вытаскивал топор. Нужна была пила – меч делался пилой. Сам Жуга, однако, от него был не в восторге.

– Слишком уж покладистый, – ответил он, когда Реслав спросил его об этом, – если иду, куда надо… Как бы чего не вышло.

– У него есть имя?

– Да. Есть. Его ковали гномы.

И всю дорогу вслед за ними, то забегая вперед, то отставая и прячась в кустах, неотступно следовала лиса.

Деревню Чедовуху обогнули стороной. Погостить у Реслава Жуга отказался.

На второй день с неба хлынул дождь.

На третий день Жуга сошел с ума. Во всяком случае, Реславу именно так и показалось.

– Какого черта ты за мной увязался?! – срываясь на крик, наседал на Реслава рыжий ведун. – Я тебя не звал! Чем ты хочешь мне помочь? А? Убирайся к своей бабе! Она же в тягости, дурак!

Жуга ругался, швырялся камнями в лису, гонялся за Реславом, норовя огреть по спине ножнами; Реслав убегал, чтоб снова возвратиться. Вспышки беспричинной ярости сменялись столь же внезапными приступами полного безразличия: Жуга, не оглядываясь, брел по дороге, бессильно опустив руки и едва переставляя ноги. Иногда ходил кругами. Дважды оставлял свой меч и оба раза за ним возвращался. Грозил кулаками то небу, то земле, срывал мимоходом какие-то коренья, стебли, тут же их выбрасывал. Подпалил зачем-то муравейник, спохватившись, сам же затушил огонь и долго сидел неподвижно над развороченной кучей, глядя на обуглившихся мертвых насекомых и не обращая внимания на укусы живых. Потом поднялся и медленно двинулся дальше.

Со стороны все это могло бы выглядеть смешным, но Реславу было не до смеха. Он догнал Жугу, когда уже стемнело. Травник сидел у горящего костра и молча смотрел в огонь. Меч был при нем. По другую сторону костра сидела лиса. При появлении Реслава она тут же поднялась и бесшумно затрусила в сторону кустов. Растворилась во тьме. Реслав не без опаски приблизился и сел. Травник искоса псомотрел на него. Опустил взгляд. Глаза его были пусты.

– Прости, – сказал негромко он. Камень на его браслете светился. Реслав не нашелся, что ему ответить, и лишь молча кивнул.

– Ты уверен, что надо туда идти? – спросил он.

– Туда нельзя идти.

– Откуда ты это знаешь?

– Я не знаю.

– Тогда какого черта?!… – вскричал Реслав, глянул на травника и осекся. Повернулся в сторону кустов. – Лиса сказала?

– Осень приближается, – устало произнес Жуга.

Больше он не проронил ни слова.

К вечеру следующего дня они достигли гор.

* * *

Скала вздымалась вверх крутым отвесом локтей на двести. «Или на пятьсот,» – подумалось Реславу. Попробуй измерь с непривычки… Особой разницы впрочем, не было – наверх они лезть не собирались. Идти вдоль скал почти что не пришлось, чему Реслав был до чрезвычайности рад – дорог здесь не было вообще, приятели уже без малого сутки шли по глухому лесу. Даже тропы сюда не вели.

Жуга наконец остановился и долго молчал, глядя вверх.

Деревья здесь стояли пореже, а у самой стены и вовсе росли лишь несколько чахлых одиночных сосенок. Из земли, на ширину ладони выдавалась почти квадратная, со стороной в двенадцать стоп, плита замшелого серого камня. Жуга не произнес ни слова, но Реслав почему-то сразу вдруг уразумел, зачем они сюда пришли. Взгляд его скользнул вверх по сосне. Пара-тройка ветвей были сломаны и висели на полосках сорванной коры, рыжея жухлой, увядшей хвоей.