Робин Хобб - Королевский убийца

И потом он встал и оставил меня смотреть в огонь и размышлять.

Был ли я калекой? Потерпел ли я поражение? Тело мое дрожало, как струны плохо настроенной арфы. Это так. Но победила моя воля, а не воля Регала. Мой принц Верити все еще готов занять трон Шести Герцогств, и горная принцесса теперь стала его женой. Боюсь ли я насмешек Регала над моими дрожащими руками? Разве я не смогу смеяться в ответ, поскольку Регал никогда не станет королем? Во мне поднималось злорадное удовлетворение. Баррич был прав. Я не был побежден и мог убедиться в том, что Регал осведомлен о моей победе.

Но, если я выиграл схватку с Регалом, неужели я не смогу также завоевать и Молли? Что стояло между нею и мной? Джед? Но Баррич слышал, что она покинула Баккип, а не вышла там замуж. Ушла, оставшись без копейки, чтобы жить со своими родственниками. Позор Джеду, если он позволил ей сделать это. Я стал бы ее искать, я нашел бы ее и покорил. Молли, с ее развевающимися волосами, Молли, в ярких красных юбках и плаще, смелая, как красногрудая сорока, и глаза такие же яркие. От воспоминания о ней я задрожал. Я улыбнулся про себя, а потом почувствовал, как мои губы искривились и легкая дрожь превратилась в содрогание. Мое тело выгнулось, затылок резко ударился о кровать. Я невольно вскрикнул – невразумительный булькающий звук. В мгновение ока Джонки оказалась рядом со мной и позвала Баррича, и уже они оба держали меня за руки и ноги. Баррич всем телом навалился на меня, пытаясь остановить судороги. И тут я потерял сознание.

Я выбирался из темноты на свет, словно поднимаясь после глубокого погружения в теплую воду. Глубина перьевой перины баюкала меня, одеяла были мягкими, я чувствовал себя в безопасности. Несколько мгновений все было тихо. Я лежал неподвижно, чувствуя себя почти хорошо.

– Фитц? – Баррич наклонился надо мной.

Мир вернулся. Я узнал себя – искромсанное жалкое существо, марионетка с перепутанными нитками, лошадь с разорванным сухожилием. Я никогда не стану прежним; для меня нет места в этом мире, в котором я некогда обитал. Баррич сказал, что жалость – плохая замена любви. Я не хотел жалости ни от кого из них.

– Баррич.

Он наклонился ниже.

– Все было не так уж плохо, – солгал он. – Теперь тебе надо отдохнуть. Завтра...

– Завтра ты поедешь в Баккип.

Он нахмурился:

– Давай не будем спешить. Дай себе несколько дней, чтобы оправиться, и тогда мы...

– Нет. – Я с трудом заставил себя сесть на постели. – Я принял решение. Завтра ты поедешь назад в Баккип. Там есть люди и животные, которые ждут тебя. Ты нужен. Это твой дом и твой мир. Но не мой. Уже нет.

Он долго молчал.

– И что ты будешь делать?

Я покачал головой:

– Это уже не твоя забота. И ничья. Только моя.

– Девушка?

Я еще сильнее потряс головой:

– Она уже ухаживала за одним инвалидом и провела всю свою юность за этим занятием только для того, чтобы обнаружить, что он оставил ее в долгах. Могу ли я вернуться таким и искать ее? Могу ли я просить ее любви, чтобы стать ей такой же обузой, какой был ее отец? Нет. Одной или замужем за другим, ей будет лучше без меня.

Мы оба долго молчали. В углу комнаты Джонки деловито готовила очередной травяной настой, который ничем не сможет помочь мне. Баррич нависал надо мной темной грозовой тучей. Я знал, как сильно ему хочется тряхнуть меня за плечи и выбить из меня это упрямство. Но он не сделал этого. Баррич не бил калек.

– Так, – сказал он наконец, – значит, остается только твой король. Или ты забыл, что поклялся быть слугой короля?

– Нет, не забыл, – ответил я тихо, – и если бы верил, что я все еще слуга, то вернулся бы. Но я не слуга, Баррич. Я обуза. Я стал бесполезной пешкой, которую к тому же надо защищать. Заложник для захвата, бессильный защититься самостоятельно от кого бы то ни было. Нет. Последнее, что я могу сделать как слуга короля, это выйти из игры до того, как кто-нибудь другой воспользуется моей немощью, чтобы причинить вред моему королю.

Баррич отвернулся. Его силуэт едва различался в сумерках комнаты, лица его нельзя было разглядеть в слабом свете огня.

– Завтра мы поговорим... – начал он.

– Только чтобы попрощаться. Я это твердо решил, Баррич. – Я коснулся рукой серьги в моем ухе.

– Если ты остаешься, значит, и я не могу уехать, – в его низком голосе была ярость.

– Нет, не так. Когда-то мой отец захотел, чтобы ты остался и вырастил для него бастарда. Теперь я говорю тебе, чтобы ты уходил и служил королю, который все еще нуждается в тебе.