Робин Хобб: Странствия убийцы

– Брейся, но будь осторожен, – предупредил Баррич. Я не мог вспомнить, как это делается. Запах мыла, горячая вода на моем лице. Но острое-острое лезвие оставляло маленькие порезы, которые жгли кожу и кровоточили. Я посмотрел на человека в круглом стекле и вдруг подумал: «Фитц. Почти как Фитц».

– У меня идет кровь, – сообщил я Барричу. Он засмеялся:

– У тебя всегда шла кровь после бритья. Ты всегда слишком спешил. – Он отобрал у меня нож. – Сиди тихо, – сказал он мне. – Ты пропустил некоторые места.

Я сидел очень тихо, и он не порезал меня. Было трудно сидеть неподвижно, когда он подошел ко мне так близко. Закончив, он приподнял мой подбородок и пристально посмотрел на меня.

– Фитц? – сказал он и улыбнулся, но потом улыбка погасла, потому что я просто смотрел на него. Он дал мне щетку.

– Тут нету лошади, чтобы чистить, – удивился я. Он казался почти довольным.

– Причешись, – сказал он и взъерошил мои волосы. Он заставил меня приглаживать их, пока они не легли ровно. В некоторых местах к моей голове было больно прикоснуться. Баррич нахмурился, когда увидел, что я вздрагиваю. Он забрал щетку и заставил меня стоять смирно, пока смотрел и ощупывал мою голову.

– Ублюдок! – выругался он и, когда я сжался, добавил: – Не ты. – Он молча покачал головой и потрепал меня по плечу – Боль уйдет со временем. – Он показал мне, как зачесать волосы назад, и завязал их кожаной бечевкой. Они уже были достаточно длинные. – Так-то лучше, – сказал он. – Теперь ты стал похож на человека.

Я проснулся, извиваясь и взвизгивая. Он подошел ко мне:

– Что случилось, Фитц? С тобой все в порядке?

– Он забрал меня у моей матери! – плакал я. – Он забрал меня у нее! Я был слишком молод, чтобы уходить от нее.

– Я знаю, знаю, но это было давно. Теперь ты здесь и в безопасности. – Он казался почти испуганным.

– Он пустил дым в логово, – продолжал я, – убил мою мать и братьев и взял их шкуры.

Лицо его изменилось, и голос больше не был добрым:

– Нет, Фитц, это была не твоя мать. Это был сон волка. Ночного Волка. Это могло случиться с Ночным Волком. Но не с тобой.

– Нет, случилось! – Я рассердился. – Случилось! И я чувствовал то же самое. То же самое!

Я слез с кровати и стал ходить по комнате, и ходил долго, долго, пока наконец не успокоился. Баррич сидел и смотрел на меня и выпил невероятное количество бренди.

Однажды весной я стоял и смотрел в окно. Мир казался ожившим и новым. Я потянулся и услышал, как мои кости щелкают.

– Хорошее утро, чтобы прокатиться верхом. – Я повернулся и посмотрел на Баррича, который мешал кашу в котле над огнем. Он подошел и встал рядом со мной.

– В горах все еще зима, – промолвил он тихо. – Интересно, добралась ли Кетриккен до дома?

– Если нет, это не вина Суути, – заметил я. И вдруг внутри меня что-то перевернулось, и мне стало так больно, что я не мог отдышаться. Я пытался понять, что же это, но оно убегало от меня, и я не мог догнать его, но знал, что должен за этим охотиться. Это было все равно что охотиться на медведя. Когда я подошел к этому ближе, оно пошло мне навстречу и попыталось причинить мне боль, но что-то заставляло меня идти. Я глубоко вздохнул и оттолкнул это и еще раз вздохнул. Баррич рядом со мной не двигался и молчал. Он ждал.

Брат, ты волк. Вернись, беги от этого, оно причинит тебе боль , предупредил Ночной Волк.

Я отпрыгнул.

Тогда Баррич стал топать по комнате и сыпать проклятиями. Каша сгорела. Нам все равно пришлось съесть ее. Ничего другого не было.

Баррич без конца приставал ко мне.

– Ты помнишь? – то и дело спрашивал он. Он не оставлял меня в покое, называя мне имена и пытаясь заставить сказать, кто это такие. Иногда я кое-что знал.

– Женщина, – сообщил я ему, когда он назвал Пейшенс – Женщина в комнате с травой.

Я старался, но он все равно сердился на меня. Если я спал по ночам, то видел сны. Сны о дрожащем свете на каменной стене и о глазах в маленьком окне. Эти сны давили на меня и не давали дышать. Если мне удавалось набрать в грудь достаточно воздуха, чтобы закричать, я просыпался. Иногда для этого нужно было много времени. Баррич тоже просыпался и хватал со стола большой нож.

– В чем дело? В чем дело? – спрашивал он, но я не мог ему рассказать.

Безопаснее было спать днем, снаружи, вдыхая запах травы и земли. Тогда сны о каменных стенах не приходили. Вместо этого приходила женщина, которая нежно прижималась ко мне. Она пахла так же, как полевые цветы, а на губах у нее был вкус меда. Боль от этих снов приходила, когда я просыпался, зная, что она исчезла навеки, что другой забрал ее у меня. По ночам я сидел и смотрел в огонь. Я пытался не думать о холодных каменных стенах, о плачущих темных глазах и о сладости губ, которую унесли горькие слова. Я не спал. Я не смел даже лечь. Баррич не заставлял меня.