Array Chukcha - Скотч и немного обиды

– Сейчас, – отозвался младший блондин и завозился, слезая с кровати. – Вот.

– Так, посмотрим… вот это, и это… это тоже пригодится, – Люциус задумчиво перебирал уменьшенные игрушки, заставляя Гарри в предвкушении закусывать губу и нетерпеливо ерзать на месте. Он попытался выгнуться и увидеть, что ему приготовлено, но властная рука легла ему на поясницу. – Похоже, Драко, ты прав. Связанным он мне нравится больше. Ну что ж…

В руках Малфоя негромко звякнуло что-то металлическое, и Гарри почувствовал, как его ноги раздвигают еще шире, а на коленях затягиваются мягкие широкие ремни. Шевельнувшись, он понял, что они привязаны в металлической палке, не позволяющей свести бедра.

– А теперь приподнимись, – руки Люциуса потянули его на себя, ставя на колени и одновременно прижимая грудью к кровати, до предела раскрывая его задницу. Поза оказалась неудобной и одновременно крайне бесстыжей, а Люциус продолжал давить сверху, пока его ребра почти не коснулись колен.

– Ты же ловец, должен быть гибким, – невозмутимо прокомментировал Малфой свои действия. – Так, теперь посмотрим, чего вы достигли за сегодня.

Пальцы снова пробежали по ложбинке между напряженными ягодицами, и, ухватив за тоненькое колечко, потянули наружу огромную горячую жесткую пробку. Гарри не смог сдержать стона: измученные мышцы подавались с трудом.

– Весьма недурно, – Люциус любовался на заманчивое аккуратное отверстие между широко раздвинутыми смуглыми ягодицами. Наложив очищающее заклинание, он смазал пальцы заживляющей мазью и неспешно провел ими по покрасневшей коже, снимая раздражение. Гарри прогнулся, подставляя тело ласкающим прикосновениям: мазь приятно холодила растянутую плоть, облегчая боль и даря приятные ощущения. Вторая рука, опустившаяся между его раздвинутых ног, принялась неспешно поглаживать мошонку, иногда чуть касаясь чувствительной кожи за ней. Член юноши, до того обессилено висевший между ногами, начал наливаться кровью, тяжело покачиваясь из стороны в сторону.

– Красивый, отзывчивый мальчик, – почти мурлыкал Люциус, продолжая то ли лечение, то ли ласки. – Ну как можно назвать такого милашку уродом.

Его пальцы нежно поглаживали край подрагивающего отверстия, наслаждаясь покорностью юношеского тела. В самом деле, стоило едва приласкать мальчишку, и тот буквально таял в руках, с восторгом подаваясь навстречу. Люциуса возбуждало то, с какой готовностью и бесстрашием Гарри принимал новый, зачастую болезненный опыт. Даже самые талантливые и дорогие шлюхи, которых в жизни старшего Малфоя было немало, все-таки обладали определенным инстинктом самосохранения, опасаясь неизвестности или физических повреждений. Любовники же, которых он предпочитал заводить среди выпускников своего факультета, вообще быстро становились капризными, требовательными, а каждая ночь с ними была скорее борьбой характеров, чем страстью. Поэтому податливость и доверие юного гриффиндорца стали для Люциуса приятной неожиданностью, которой он планировал наслаждаться еще долго.

– Сожми, – приказал он, погружая два пальца в анус юноши. Колечко мышц дрогнуло, плотно обхватывая пальцы, и Люциус улыбнулся, чувствуя, как сдерживается мальчишка, чтобы не качнуться ему навстречу. Свободной рукой он погладил напряженные, покрытые мелкой испариной плечи, пощекотал покрытую мягким пушком впадинку в основании спины.

– А теперь смотри! – взмахом палочки он превратил стену в изголовье кровати в огромное зеркало и, ухватив Гарри за волосы, приподнял его на четвереньки, заставляя взглянуть на отражение.

Взору Поттера предстала одна из самых развратных картин, которые только приходилось ему видеть. Он сам, с припухшими губами, с глазами, в которых плещется желание, стоит на коленях в весьма откровенной позе, а за ним два потрясающе красивых блондина.

Еще один взмах палочки, и еще одно зеркало повисает за плечом Люциуса, а Гарри краснеет, видя в отражении отражения, как мужские пальцы медленно погружаются в его анус. Может ли быть что-нибудь более возбуждающее, чем зрелище самого себя, покорно отдающегося чужой страсти, силе?

Он выгнулся, желая еще глубже принять в себя мужчину, показывая, что готов на большее, чем неспешное, выматывающее растяжение. Что он готов, нет, что он жаждет, погибает в ожидании того момента, когда в него погрузится такой огромный, раздирающий до боли, до последней возможности член. Гарри опустил голову, стыдясь вожделения, плескавшегося в глазах его зеркальной копии, и не увидел, как довольно ухмыльнулся Люциус.