Резник Юлия - Не ты

Пока Самохин размышлял — Маша уснула сладко. Вот тебе и позвонила… Дима осторожно прикрыл девушку простыней и встал. Ее телефон обнаружится на тумбочке в прихожей, Самохин нерешительно взял его, нашел в контактах «Братик», путаясь в непривычной ему операционке, быстро набрал «Не ждите меня сегодня. Планы поменялись» и, ни секунды больше не раздумывая, отправил.

Вернулся в комнату. Сел на кровать и, не боясь потревожить Машу, погладил её по волосам. Девочка-девочка… Вот, и как теперь? Никогда не думал, что такое бывает. Не представлял, что его может так накрыть от понимания того, что он будет первым. Ну, не глупость ли? Всегда опытных предпочитал, а тут!

«Я хочу свой первый раз провести с тобой…»

Так просто! И так сложно одновременно. Стоит, притихшая — только глаза сверкают. А у него, мать его, ядерный взрыв внутри. А у него что-то страшное за грудиной закручивается, а тело по капле занимает безумный голод. Перед ней ли, или перед этой острой необходимостью обладать — непонятно. Только факт — если бы Маша в тот момент могла заглянуть к нему в душу — бежала бы без оглядки. Наверняка бы бежала… Он и сам до трясучки боялся того, что внутри. Подходил осторожно, на цыпочках, к краю обрыва, но, не успев ничего разглядеть — в страхе зажмуривался и отступал. В страхе от самого себя… В страхе за себя! Потому что это действительно страшно — в последний раз… вот так потеряться в ком-то.

— Маша. Машенька… Мура, — впрочем, последнее прозвище ей совсем не идет, и Самохин поморщился, понимая, что никогда больше не будет так ее назвать, — кто же ты, девочка? Кем ты для меня станешь? Счастьем или погибелью…

Она молчит. Ночь скользит тенями по ее прекрасному лицу, задевает ресницы. Дыхание девушки тихое-тихое, с легким алкогольным амбре, но даже это его ничуть не отталкивает. Самохин ложится рядом, опираясь на предплечье, скользит жадным взглядом ниже. Только когда тело вновь оживает от увиденного, вспоминает о том, что ему надо бы в душ. Обычно он любит поплескаться подольше, но в этот раз справляется в рекордные сроки. Потому что дико хочется к ней… Наконец, укладывается рядом. В бок что-то давит, пошарив рукой, Самохин нащупывает Машин телефон. Рука тянется к тумбочке, но на полпути замирает. Он хочет знать, чем она живет! Чем она дышит? И это желание в какой-то момент пересиливает. Дмитрий сдается ему в плен, ведь нет никакой возможности ждать до утра, чтобы узнать о Маше еще хоть что-то…

Что может о ней рассказать больше, чем страничка в соцсети? Недолго думая, Самохин решительно нажимает на голубую иконку. Он не собирается читать личные сообщения. Только то, что находится в публичной плоскости — фото на стене, какие-то записи… Все, что обычно хранят на своих страницах девчонки. Залипает на фото на аватаре. Никаких томных поз и кривляния. Естественная, как в жизни. Брови чуть нахмурены, взгляд из-подо лба, на голове капюшон, но рыжие волосы все же видны. В камеру Маша смотрит будто нехотя, а ее раскрытая ладонь и вовсе закрывает часть лица. От кого ты прячешься, девочка? Самохин провел пальцем по ее лицу и листнул ленту ниже. Информации практически нет. Так, несколько треков, да тупые однотипные открытки, которые шлют всем подряд на праздники. Венчает ленту цитата:

«Держи друзей близко, а врагов еще ближе, мы останемся бесполезными, даже, если выживем…»

Отчего-то холодеет в сердце. И хочется растолкать её и прокричать: Неправда! Непонятно, как она вообще может думать о таком, когда он… Когда он по ней с ума сходит?

И прямо под цитатой закреплен трек. Он на паузе, как будто она его слушала совсем недавно. Наушников нет, но если сделать потише…

Держи друзей близко, а врагов еще ближе,

мы останемся бесполезными, даже, если выживем…

и даже, если всё хорошо, вижу только п*здец,

и сам рисую ссадины на сердце1.

Нет, к черту все… Слишком много всего будит в нем это всё. Слишком пугает осознание того, что под тысячей слоев прячется. Лучше двигаться постепенно, не торопясь. Чтобы успевать пережевывать все, что откроется, а откроется, совершенно точно, немало. А пока спать. Прижать к себе ее голое тело, закрыть глаза и попытаться уснуть… Самохин отложил телефон, в последний раз провел осторожно пальцами по ее лицу и, прижавшись к Маше всем телом, закрыл глаза.

А утром… проснулся от Машкиных трепыханий. Медленно поднял веки и едва не рассмеялся.

— Доброе утро, — прохрипел, удобнее устраиваясь на подушке.

— Доброе, — прошептала Маша, натягивая простыню едва не на голову. Он в жизни не видел, чтобы кто-то так мучительно-остро стеснялся. Было похоже, что Машкин румянец достиг даже кончиков пальцев, которые трогательно выглядывали из-под простыни.