Резник Юлия - Не ты

— У меня есть маникюрные ножницы…

— К чертям…

— Мы разрежем ткань, достанем протез, и ты снова его наладишь… Сева, ты меня слышишь?

Мура обхватила ладонями колючие щеки парня и заглянула тому в глаза. В отрешенном взгляде Богатырева мелькнула бледная тень сознания. Он медленно кивнул головой и спрятал руки в подмышках.

— Достань сижку… пожалуйста, — просипел он. Маша удивленно вскинула голову, не совсем понимая, почему бы ему не сделать это самостоятельно, но все же выполнила просьбу Богатырева, забравшись в карман его бомбера. Все стало понятно, когда Сева схватился за сигарету. Его руки тряслись, как в припадке. Мура никогда не видела настолько острой реакции организма на стресс. Вряд ли бы он смог сам достать сигареты. И тем более Сева не мог прикурить. Только злился еще сильнее, растирая свободной рукой по лицу злые слезы.

— Дай я… — нашлась Мура. Выхватила из его пальцев сижку, щелкнула зажигалкой. Она не курила, поэтому закашлялась на первом вдохе. Черт с ним. Зажав фильтр между большим и указательным пальцами, поднесла тот к губам парня. Он жадно втянул в себя дым. Выдохнул носом, и снова затянулся. У Маши пальцы жгло — с такой яростью он тянул.

— Еще…

Маша подкурила вторую сигарету. Эту Сева смог уже выкурить самостоятельно, пока она маникюрными ножницами кромсала его штаны. На это ушло много времени и еще парочка сигарет. Мура так надышалась табачным дымом, что ей стало плохо.

— Вот… Ну-ка! Что с ними дальше делать? — наконец спросила, когда протезы оказались в ее руках.

— Выкинуть на х*й. И все…

— Зачем ты так? Как их приладить? Ну… обратно?

— Дай сюда…

Сева забрал у нее из рук сначала левый протез, повозившись с ним, зафиксировал на ноге и взялся за правый. На его установку у парня ушло немного больше времени. Он злился, психовал и матерился. Сама Маша отошла в сторону, чтобы его не стеснять. И не пялиться. Хотя… Севины розовые культи и без того стояли у нее перед глазами. А в душе… Господи! Такая неразбериха творилась! Маше было больно и страшно от того, как судьба обошлась с молодым красивым талантливым парнем. Ей хотелось его обнять, утешить… Пообещать, что все будет хорошо, подставить плечо. В ней ширилось необъяснимое чувство сопричастности к чужому человеку, боль которого почему-то воспринималась необычайно остро. Не потому ли, что она сама долгое время жила с огромной раной внутри?

— Я все…

— И… что дальше? Может, вызвать такси, или…

— Я на колесах.

— Ты уверен, ну… Ты уверен, что сможешь…

— У меня нет ног, а не рук! Засунь свою жалость…

— Я тебя не жалею!

— А так и не скажешь…

— Я волнуюсь, чтобы ты нормально добрался. Только и всего.

Сева хмыкнул, глубоко вздохнув, попытался встать. Не раздумывая ни секунды, Маша подала руку. Сева смерил ее взглядом, но все же ухватился за протянутую ладонь. Поднялся, издав характерный, довольно неприятный звук. Мура смущенно отвернулась.

— Это воздух, выходящий из гильзы! — рявкнул Богатырев, брезгливо отбрасывая руку Муры.

— Окей. А орешь чего?

Богатырев отвернулся, ничего не сказав, и, неуверенно ступая, пошел по дороге. Смотрелось это довольно смешно. Нет, бесспорно, никакого веселья в сложившейся ситуации не было, но… но ведь — либо смешно, либо нет! А Сева сейчас выглядел, как вылитый волк из «Ну, погоди». Штаны-клеш, и походка — так точно.

— Ты сейчас похож на волка из «Ну, погоди». Штанцы — отпад, — рассмеялась Мура.

Сева удивленно обернулся. С тех пор, как он лишился конечностей в той чертовой аварии, над ним никто не смеялся. Его, дьявол всё забери, щадили! Боялись задеть неосторожно сказанным словом. С ним носились, как дурни с писаной торбой, убивая остатки его чувства собственного достоинства. Твою мать! Даже ср*ные рэп-баттлы становились до ср*ки политкорректными, когда он выходил на биф1. С х*я ли они все решили, что могут его жалеть?! Ср*ные толерантные ублюдки, очкующие замутить годный дисс2, лишь бы только бедненький Севушка не расстроился! Уроды, тупые дровитаторы. Он уже настолько привык к такому положению вещей, что смех Муры стал для него глотком чистого наслаждения. Будто бы в прошлое вернулся, когда с телочками мутил да зубы, не парясь, скалил.

— Тебя подкинуть? — спросил неожиданно даже для себя, потому как вначале Севе просто хотелось сбежать. Спрятаться за семью замками и закинуться чем-то убойным, чтобы забыться. Из их-то голов он не мог стереть происшедшее, а вот из своей… хотя бы на время.