Ольга Вечная: Пристойное поведение

— Конечно, помню. Что они хотят?

— Чтобы я подготовил для них подобный сериал, но со своей изюминкой. Что-то совершенно другое, но также про детей и их неустойчивую психику.

— Тут есть где разгуляться. А ты?

— В принципе, я готов. Помнишь блиц-опрос, который я тебе устраивал? Я где-то сохранил те бумаги, надо поискать только. Мы можем взять противоположные ответы, переиначить декорации. Сделать нечто непохожее на «Молодежку» «Выходного», но не менее интересное. Но я смогу взяться не раньше лета. Как только мы вернемся со съемок «Ягненка».

Это приятно слышать. Я рада, что Егор планирует жизнь в России. Немного боялась, что ему понравится в Штатах, и он захочет там остаться. Конечно, я бы поехала с ним, и думаю, нас бы там ждало много всего хорошего, но… Он же писатель. Человек, который должен жить в России, писать на русском языке о реалиях своей страны, атмосферу которой чувствует интуитивно. Ему для выживания необходимо, чтобы его творения помогали людям. Несмотря на то, что его первая книга выходит на английском языке, Регина уверена, что если он попытается искать себя за бугром — зачахнет. Он должен жить там, где сможет реализоваться по максимуму. А в Штатах ему что делать? Учить английский? Кроме того, книги масштаба «Ягненочка» пишутся единожды в жизни. Не дай Боже нам еще таких «приключений», которые бы вдохновили Егора написать нечто столь же пограничное.

— У тебя уже есть идеи? — я заканчиваю растяжку, подхожу к нему и забираюсь на колени, как только он откладывает ноутбук.

— Да. Хочу написать про секту. Не ситком. Нечто драматичное, но пронизанное надеждой. Если «БК» даст добро и денег, точно займусь. К тому времени, как знать, возможно, какое-нибудь наше издательство выкупит права на «Ягненочка» у босса Регины и переведет книгу на русский, — смеется он. Анекдот года просто, мы частенько шутим на эту тему.

Практически вся выручка с похоронки уходит на новые экспериментальные лекарства для дяди. Благодаря науке нам удается вырвать у болезни целый год более-менее нормальной жизни! И это настоящая победа. Егор практически всегда сопровождает меня во время визитов к дяде. А однажды, через несколько дней после того, как мы расписываемся в ЗАГСе, едет и вовсе один. По словам агента под прикрытием — сиделки — они долго о чем-то разговаривают, после чего дядя вызывает меня к себе и благословляет на продажу бюро. Просит только не дешевить, а полученную сумму поровну разделить между его детьми и мной. И мамой, если к тому времени она одумается и расстанется с отцом. Дядя по- прежнему его не признает и не собирается мириться с таким расширением семьи. И мне трудно с ним не согласиться.

Никто из дядиных детей не в состоянии заниматься бизнесом, у Егора другие заботы, а я… вроде бы втянулась, но все же не до конца. Возможно, мне пока не хватает возраста. Но скоро год, как я веду бизнес, и все еще не привыкла. Каждое утро иду на работу через силу. Заставляю себя.

Дядя говорит все это с улыбкой. Благословляет меня. Вдруг он начинает плакать, но при этом по-прежнему улыбается. Дядя рассказывает, что переживал за меня с момента моего рождения. Именно он забирал нас с мамой из роддома. Полюбил племянницу, как собственного ребенка. Такую крошечную, беззащитную и уже брошенную одним из родителей. Говорит, что жалко было меня — до слез. Он давал маме денег и поддерживал морально в минуты ее отчаяния и одиночества. Он человек непростой, довольно жесткий, не буду скрывать — у него мало друзей и есть враги. До болезни он был совершенно не сентиментальным, но, тем не менее, дядя заменил мне отца. Может, родитель из него не самый лучший, но другого я не знаю и не представляю, как бы пережила юность, кем бы стала без его безусловной поддержки.

Он заверил, что счастлив, потому что сумел дать мне старт. Самое главное для него — уйти с пониманием, что у меня теперь все будет хорошо. Что я не какая- нибудь нищая голодранка-бесприданница, которая бы унижалась перед мужчинами ради денег, позволяла бы себя использовать. Что благодаря ему никто не посмеет обозвать меня приживалкой или нахлебницей. И я достойна намного большего, чем быть пожизненной любовницей. У дяди простая логика, он верит в то, что именно деньги правят миром. Но учитывая ту жизнь, что он вел, да и сам факт того, что он единственный, кто из нашей семьи зарабатывал и кормил нас всех, — не мне с ним спорить.

Теперь я замужем за человеком по большой взаимной любви. И, что по мнению дяди, намного важнее — за человеком, которого одобрил он сам. После беседы с Озерским у него легко на сердце.