Кен Кизи: Порою нестерпимо хочется...

Внушительное зрелище: двухэтажный деревянный памятник человеческому упрямству, не согнувшийся ни перед лицом времени, ни под натиском воды. И сейчас, в разгар паводка, он гордо стоит, взирая на толпу полупьяных лесорубов, расположившихся на противоположном берегу, на припаркованные машины, патрульную службу штата, пикапы, джипы, грязно-желтые грузовики и на всю камарилью, которая с каждой минутой все больше заполняет пространство между рекой и шоссе.

Дрэгер минует последний поворот, и вся эта картина предстает его взору. «Боже мой!» – стонет он, убирая ногу с акселератора, – чувство удовлетворения и благополучия тут же уступает место болезненной тоске. Дурные предчувствия охватывают его.

«Что там делают эти идиоты?» – и целебный витамин D старой доброй Калифорнии стремительно исчезает из виду. Впереди уже отчетливо маячат еще три-четыре недели новых переговоров под проливным дождем. «Черт бы их всех побрал!»

По мере приближения к берегу он вглядывается в собравшихся сквозь не прекращающие работать «дворники» и уже узнает лица – Гиббонс, Соренсен, Хендерсон, Оуэне и громила в спортивной куртке, вероятно Ивенрайт, – все лесорубы, члены профсоюза, с которыми он познакомился за последние несколько недель. Человек сорок – пятьдесят: одни пристроились на корточках в гараже недалеко от шоссе; другие – в машинах и пикапах, выстроившихся вдоль берега, несколько человек – на ящиках под вывернутой вывеской пепси-колы, на которой изображена бутылка, поднесенная к красным влажным губам в четыре фута длиной, и написано «Дружба»…

Но большая часть этих идиотов стоит прямо под дождем, несмотря на то что и в сухом гараже, и под вывеской хватает места, стоят себе, словно долгая жизнь и работа в сырости уже отучила их видеть разницу между дождем и его отсутствием. «А в чем, собственно, дело?»

Он сворачивает с дороги и опускает стекло. На самом берегу стоит заросший щетиной лесоруб в мятых штанах и перепончатой алюминиевой каске и, сложив рупором руки в перчатках, пьяно орет через реку: «Хэнк Стаммм-перррр… Хэнк Стаммм-перррр!» Он так поглощен этим занятием, что не прерывает его даже в тот момент, когда грязь из-под колес машины Дрэгера летит ему в спину. Дрэгер пытается привлечь его внимание другим способом, но никак не может вспомнить, как его зовут, и наконец решает проехать дальше, в гущу толпы, где высится здоровяк в спортивной куртке. Здоровяк оборачивается и искоса смотрит на приближающуюся машину, потом начинает ожесточенно тереть красными веснушчатыми руками свое мокрое каучуковое лицо. Да, это Ивенрайт. Пьяная харя собственной персоной. Тяжелой походкой он направляется навстречу машине.

– Э-э, ребята, смотрите! Вы только гляньте! Смотрите, кто к нам вернулся! Сейчас нас научат, как разбогатеть, занимаясь честным трудом. Не правда ли, какая приятная встреча?

– Привет, Флойд, – радушно произносит Дрэгер. – Ребята…

– Какая приятная неожиданность, мистер Дрэгер, – ухмыляется Ивенрайт, заглядывая в машину через опущенное стекло, – что вы оказались здесь в такой отвратительный день.

– Неожиданность? Но, Флойд, мне казалось, мы договаривались.

– Разрази меня гром! – Ивенрайт опускает кулак на крышу машины. – А ведь действительно. Благотворительный обед. Но, видите ли, мистер Дрэгер, у нас тут немножко переменились планы.

– Да? – откликается Дрэгер и бросает взгляд на собравшихся. – Что-нибудь случилось? Кто-нибудь запил? Ивенрайт поворачивается к своим дружкам:

– Ребята, мистер Дрэгер интересуется, не запил ли кто, – потом возвращается обратно и отрицательно качает головой. – Не, мистер Дрэгер, к сожалению, ничего такого.

– Понимаю, – медленно, спокойно и недоумевающе произносит Дрэгер. – Так что же случилось?

– Случилось? Совершенно ничего не случилось, мистер Дрэгер. Пока. Как видите, мы – все вот – и пришли сюда, чтобы ничего не случилось. Там, где ваши методы проваливаются, нам приходится браться за дело самим.

– Что ты имеешь в виду «проваливаются», Флойд? – Голос все еще спокойный, все еще довольно-таки радушный, но… это тошнотворное предчувствие беды поднимается все выше и выше, из живота к легким и сердцу, как холодное пламя. – Почему попросту не сказать мне, что случилось?

– Боже милосердный!.. – Кажется, в голове Ивенрайта что-то забрезжило. – Он же не знает! Ребята, Джонни Б. Дрэгер, он же ни хрена не знает! Как вам это нравится? Наше собственное руководство ничего даже не слышало!