Олег Куваев - Дом для бродяг

Дождик шел холодный, и ветер с севера налетал порывами. Надо было плыть к людям. До метеостанции оставалось километров сто пятьдесят. Точное расстояние по карте установить было невозможно из-за извивов Реки,

Я опасался потерять сознание, но чувствовал себя прежним, когда мы ничего не боялись. Быстро загрузил лодку. Ветер становился все сильнее, начинался снег. Мне очень хотелось скорее уплыть с этого места. Кисти рук сильно мерзли. В аптечке у меня были только марганцовка и йод и еще мазь от комаров – диметилфталат с вазелином. Я смазал ею руки, и стало легче.

Конечно, это было глупостью – плыть одному. Все-таки техника безопасности, которую нам так вдалбливали в голову, существует. «Восемьдесят семь процентов несчастных случает происходит из-за нарушения техники безопасности», Я это помнил, как помнил и сводки о случаях по Министерству геологии, которые нам зачитывали.

На реке ветер был еще сильнее. Я натянул кухлянку и поверх нее штормовку. Но секущий дождик, сменившийся снегом, быстро промочил штормовку, затем кухлянку. Там, где встречный ветер шел по руслу Реки, лодка почти не двигалась. Вырванные с корнем деревья плыли вниз, обгоняя лодку, так как у них почти вся поверхность была под водой, и ветер им не мешал. Было бы хорошо уцепиться за одно из них, но это опасно. Дерево могло зацепиться, и тогда струя сразу подожмет лодку, перевернет ее.

Сверху на штормовку я натянул еще одну кухлянку, которую мне подарил учитель. Но и она промокла насквозь, и я прямо подпрыгивал от холода на мокром сиденье.

Я пристал к берегу. Ветер здесь падал сверху. Руки не слушались, и я извел коробок спичек, прежде чем развел костер. Но костер тут же затух. Я чертыхнулся от злости на себя. Есть нерушимое правило: чем медленнее ты будешь костер разжигать, тем быстрее загорится. Я нашел в лесу сухую тальниковую ветку и сде-лал на нее «петушка» – комок из стружек. Потом заготовил еще двух «петушков» потолще.

Костер загорелся. Я повесил над ним штормовку и одну из кухлянок. А на тело натянул сухой свитер. И вдруг обнаружил, что не помню, как привязал лодку. Похолодев от ужаса, кинулся к реке.

Но лодка была привязана прочно: двойным узлом к стволу ивы и еще страховочно к поваленной лиственнице. Автоматика.

Вернувшись, я обнаружил, что от штормовки остался один рукав и карман, где в металлической коробке лежали мои документы и деньги.

Потом снова плыл по Реке. Вода была свинцовой, и ветер не давал плыть. Оглянувшись, я увидел в двух-трех километрах скалу, с которой упал, и место, где разжигал костер.

Смытые лиственницы теперь летели мимо меня, как торпеды. А снег все так же шел под очень крутым углом навстречу. Есть две заповеди, когда маршрут не получается: «Жми что есть сил» и «Остановись». Сейчас было место второй заповеди: остановиться. Поставить палатку. Натаскать как можно больше дров. Сварить сытный обед. Залезть в мешок и переждать.

Так я и сделал.

Я не очень удачно выбрал место стоянки. Лодку привязывать было не к чему. Я решил вытащить ее как можно дальше от воды и почаще проверять. Но лодка сильно разбухла, текла и поэтому сильно отяжелела. Я долго заносил то нос, то корму. Потом размотал длинный шнур, протянул его по берегу и закопал в гальку по всей длине. У воды я поставил несколько палочек в полуметре друг от друга, чтобы проверять ее уровень. Лишаться лодки было никак нельзя, потому что я был на острове. Найти же потерявшегося человека среди десятков проток и тысячи островов на сотнях километров Реки почти невозможно, даже с вертолета.

Потом я наносил дров. Натянул палатку так, что она звенела. Постелил медвежью шкуру и заварил крепчайший и очень сладкий чай. Варить было нечего, и я даже не шел искать зайцев. Есть объективный закон природы – когда исчезают продукты, автоматически исчезает и дичь. Надо просто переждать момент не-везухи.

В истовой добродетели я вывесил кухлянки не к огню, где они могли быстрее высохнуть, но где их сушить не положено, а на ветер. Над ними я устроил навес из запасного куска брезента, приготовленного на парус в низовьях. Затем, решив, что именно сейчас и есть крайний случай, я открыл банку сгущенки – неприкосновенный запас. Потом выпил крепчайший чай, залез в мешок и подумал о том, что если я все-таки не схватил воспаление легких, то жить можно в любую погоду.

Над головой скрипели чозении, и палатка все-таки протекала. Но тут уж ничего нельзя было сделать, кроме вывода – не брать в дальнейшем непроверенные палатки и, кстати, в конце маршрута выкинуть синтетический спальный мешок.