Владимир Сорокин - Сердца четырех

– Приветствую, – милиционер подошел, посмотрел, повернулся и скрылся за дверью. Ворота медленно открылись. Машина стала въезжать.

– У вас закурить не найдется? – милиционер стоял возле маленького здания вахты.

– Найдется, – Ребров притормозил. – Ниночка, где наши папиросы?

Ольга передала портсигар. Ребров раскрыл, протянул милиционеру.

– Спасибо. Игорь Иванович не приедет?

– Нет. До Нового года вряд ли.

Милиционер чиркнул спичкой. Поехали дальше по прямому заснеженному шоссе. В густом хвойном лесу виднелись редкие очертания дач. Свернули направо и снова уперлись в забор с воротами. Ребров вышел, отпер и отворил ворота:

– Сережа, закрой.

Въехали. Сережа вылез, закрыл и юркнул в машину. Метров через сто среди сосен показался большой двухэтажный дом. Машина подъехала нему и остановилась. Стали вылезать.

– Ой, – Штаубе, морщась, захромал к дому, – Виктор Валентинович, надо бы дорожку расчистить…

Ребров взял из багажника две сумки:

– Завтра, все завтра.

Сережа слепил снежок, бросил в спину Ольги. Не оборачиваясь, Ольга погрозила ему кулаком. Вошли в дом. Штаубе зажег свет. Разделись, в просторной прихожей повесили одежду на огромные лосиные рога. Ребров протянул Ольге коричневую сумку:

– Это сразу на кухню. И готовить.

– Да, Ольга Владимировна, готовить, готовить, умоляю, готовить, – Штаубе осторожно снимал калоши. – Я обедал в двенадцать, в страшной забегаловке. Ужасно голоден.

– А я вообще не обедал, – Сережа ловко кинул шапку на рога. – Виктор Валентиныч, а можно Воронцова посмотреть?

– Подожди, все пойдем.

– Ну, можно я!

– Нет, нет. Ты мне сейчас нужен. Идем в кабинет, – с черной сумкой в руке Ребров стал подниматься по широкой, устланной ковром лестнице на второй этаж.

– Ну… – хлопая крокодилом себя по ноге, мальчик нехотя последовал за ним.

Ольга на кухне загремела посудой. Штаубе скрылся в уборной.

Ребров вошел в кабинет, зажег настольную лампу, вынул из сумки шкатулку, положил на стол. Достал пробирку с губами, посмотрел на свет:

– Так.

Сережа рассматривал корешки многочисленных книг:

– Виктор Валентиныч, а что такое термодинамика?

– Термодинамика? – Ребров поставил пробирку в кассету, рядом с другими пробирками. – Честно говоря, точно не знаю… подойди, пожалуйста, сюда.

Ребров открыл шкатулку, Сережа подошел. В шкатулке лежали документы, деньги, пачка писем, ювелирные изделия в коробочках, театральный бинокль, отделанный перламутром.

– Анищенко Николай Николаевич, – Ребров раскрыл паспорт, – Повтори про усы еще раз.

– Усы были, когда переехали с Моховой, потом два раза была борода, а усов не было. И последний раз, последний, то есть, год были только усы.

– Так, – Ребров раскрыл тетрадь, сделал в ней пометки, потом взял ножницы и стал вырезать фотографии из паспорта. – И еще раз о шахматах.

– Ну, – Сережа положил крокодила на край стола и загнул ему хвост, – каждое воскресенье, в Парке Культуры, в шахматном павильоне. Там были Сергей Иваныч, потом Костя, потом такой Толик.

– С суставом?

– Ага.

Ребров убрал фотографии в конверт.

– А можно я бинокль возьму? – спросил Сережа.

Ребров покачал головой:

– Это невозможно… На сегодня хватит. Завтра поговорим о толстяке и о ребрах. Иди посмотри мультфильмы.

Мальчик поднял крокодила над головой и вышел.

На ужин Ольга приготовила телятину с тушеной айвой и жареным картофелем. Выпили бутылку шампанского. Ребров ел и пил молча. Штаубе рассказывал о почтовых голубях и о своем плаванье по Волге на теплоходе «Максим Горький», После мороженого с орехами и чая Ребров закурил, устало провел рукой по лбу:

– Что ж… спасибо, Ольга Владимировна. Пойдемте к Воронцову?

– Да, да! – встрепенулся Штаубе, вытирая губы салфеткой.

– Пойдемте, а то поздно, и вообще… не хорошо.

– Генрих Иванович, – Ольга показала на плавающую в стакане с водой головку.

– Да, да, – Штаубе вынул головку и осторожно вложил себе в рот. Все устали из-за стола.

– Идите, я приду, – Ольга закурила, направляясь на кухню. Ребров, Штаубе и Сережа прошли в темную комнату, расположенную рядом с кухней. Все четыре стены в комнате были заняты полками, тесно заставленными консервами, спиртным и другой провизией. Посередине пола была крышка погреба, запертая на задвижку. Ребров оттянул задвижку, открыл крышку. Из темного люка хлынул запах человеческого кала. Люк был затянут металлической решеткой. Ребров взял с полки электрический фонарь, посветил в люк: