Владимир Сорокин - Сердца четырех

– Господи, помилуй… Господи, помилуй… – крестясь, Штаубе подполз к воронке, подтянул чемодан с жидкой матерью, стал стамеской срывать замок.

– А вы взорваться хотели! – нервно засмеялась Ольга и разрыдалась.

– Все, все. Господи, все… – Штаубе вытянул пробку, наклонил чемодан. Бурая жидкость потекла в раковину.

Ольга разделась, стянула с Сережи свитер. Мальчик закричал.

– Милый, потерпи немного… нет! Я не верю! Сереженька! Витя! А вдруг не сработает?! За что! За что же нам?! – рыдала Ольга.

– Все, все… – Штаубе бросил опустевший чемодан, стал раздеваться.

Ольга подняла Сережу, положила его на станину пресса. – Оль, уже? – спросил он.

– Да, милый, – она вложила его неподвижные, посиневшие ноги в крепежные углубления. – А руки – туда…

Сережа сунул руки в крепежные отверстия.

– Раньше времени тоже… не надо… – голый Штаубе подполз к Реброву, принялся развязывать шнурки на его ботинках.

– Штаубе, милый, я не могу! – засмеялась Ольга, размазывая кровь по лицу. – Мы пришли!

– Не надо раньше… помогите мне…

Вдвоем они раздели Реброва, уложили на станину.

– Там рычаг… – Штаубе полез на свой пресс.

– Я знаю, – Ольга повернула красный рычаг на прессе Реброва, потом на прессе Сережи.

Штаубе дотянулся до своего рычага, повернул:

– Быстро надо…

Ольга бросилась к своему прессу, легла, повернула рычаг.

Прессы заработали. Их головки стали опускаться, раскрываясь.

– Оль! – позвал Сережа.

– Молчи! Молчи! – радостно плакала Ольга.

– Вот… – Штаубе закрыл глаза, облизал потрескавшиеся губы.

Граненые стержни вошли в их головы, плечи, животы и ноги. Завращались резцы, опустились пневмобатареи, потек жидкий фреон, головки прессов накрыли станины. Через 28 минут спрессованные в кубики и замороженные сердца четырех провалились в роллер, где были маркированы по принципу игральных костей. Через 3 минуты роллер выбросил их на ледяное поле, залитое жидкой матерью. Сердца четырех остановились: 6, 2, 5, 5.