Джеймс Хэрриот - О всех созданиях – прекрасных и удивительных

– Просто проклятие какое-то, а? Я бы и не стал телят на аукционах покупать, да только, когда они нужны, на фермах их ведь не всегда найдешь. Два дня назад, когда я их купил, выглядели-то они хорошо!

– Не сомневаюсь. – Я оглядел пятерых телят, таких несчастных, дрожащих, горбящих спину. – Но ведь им трудно пришлось. И теперь видно, до какой степени. Отняли от матери в недельном возрасте, десяток миль везли в тряском фургоне, чуть ли не весь день они стояли на аукционе и, наконец, ехали сюда по холоду. Даром все это пройти не могло.

– Так я же дал им напиться молока вволю, как только поставил сюда. Вижу, животы им подвело, ну, я и подумал, что это их согреет.

– Да, конечно, мистер Кларк, – но на самом деле, когда они устали и замерзли, жирная пища была им не по желудку. На вашем месте в следующий раз я напоил бы их теплой водой, может быть, с чуточкой глюкозы и устроил бы их поудобнее до следующего дня.

Называли ее издавна "белой немочью". Каждый год она уносила бесчисленные тысячи телят, и, едва я слышал эти два слова, У меня по спине пробегала ледяная дрожь – смертность была неумолимо высокой.

Я ввел каждому теленку сыворотку против Escherichia coli. Большинство авторитетов утверждали, что эти инъекции бесполезны, и я был склонен согласиться с ними. Затем я порылся в багажнике и достал наши вяжущие порошки из мела, опия и катеху <���Дубильный экстракт из акации катеху, растущей в Индии и Шри-Ланке> .

– Давайте им по порошку три раза в день, мистер Кларк, – сказал я, стараясь придать своему тону бодрость, но получилось это малоубедительно. Мел с опием и катеху ветеринары в пышных бакенбардах и цилиндрах прописывали еще сто лет назад, но если эти порошки и помогали при легком поносе, то против белой немочи, смертоносного колибактериоза <���Острая инфекционная болезнь молодняка сельскохозяйственных животных, вызываемая кишечной палочкой (Escherichia coli). Для лечения применяют сульфаниламиды и нитрофураны, гипериммунную сыворотку, гамма-глобулин, для профилактики – живую или инактивированную вакцины> , толку от них не было никакого. Пытаться просто прекратить такой понос значило попусту тратить время. Требовалось лекарство, которое уничтожало бы вредоносные бактерии, его вызывающие, но такого лекарства не существовало.

Однако мы, тогдашние ветеринары, делали то, чем с появлением современных медикаментов стали иногда пренебрегать, – мы следили, чтобы больные животные были устроены поудобнее и получали необходимый уход. Вместе с фермером я закутал каждого теленка в большой мешок, обмотав его бечевкой под животом, поперек груди и под хвостом. Потом еще некоторое время возился в вагоне, затыкая дыры и сооружая заслон из тюков соломы между телятами и дверью.

Перед отъездом я еще раз их оглядел. Во всяком случае, теперь им тепло и уютно – все-таки хоть какая-то помощь кроме вяжущих порошков!

Снова я их увидел только на другой день под вечер. Нигде не обнаружив мистера Кларка, я пошел к вагону и открыл верхнюю половину двери.

По моему, самая суть ветеринарной практики именно в этом – в тревожных мыслях о том, как там дела у твоего пациента, а затем долгая минута, пока ты открываешь дверь и сам во всем убеждаешься. Я оперся локтями на брус и заглянул внутрь. Телята неподвижно лежали на боку, и я даже не сразу разобрал, что они еще живы. Я нарочно громко хлопнул за собой нижней створкой, но ни одна голова не приподнялась.

Шагая по глубокой соломе, осматривая по очереди распростертых малышей в жилетах из грубой мешковины, я не переставал чертыхаться себе под нос. Всех до одного ждала верная смерть. "Чудесно, чудесно! – думал я. – Не один, не два, а стопроцентная смертность на этот раз"

– Ну, молодой человек, вид то у вас не очень бодрый! – Над нижней створкой маячили голова и плечи мистера Кларка.

Я сунул руки в карманы.

– Черт побери! Им же прямо на глазах хуже становится…

– Да, крышка им. Я в дом ходил, звонил Мэллоку.

Фамилия живодера прозвучала как удар похоронного колокола.

– Но ведь они еще живы,– сказал я.

– Живы то живы, только долго им не протянуть. А Мэллок за живых всегда шиллинг-другой накидывает. Говорит, и собачье мясо свежее дороже стоит.

Я промолчал, но лицо у меня, вероятно, стало таким унылым, что фермер криво улыбнулся и подошел ко мне.

– Так вы же ни в чем не виноваты. Я эту проклятую белую немочь хорошо знаю. Если проймет по-настоящему, никто помочь не может. А что я-то хочу чуток побольше получить, вы меня тоже не вините, – убыток возмещать ведь надо.