Галина Воронская: В изоляторе

— Вот, — пытается вразумить Жиганку уполномоченный, — вы бы подумали над своей судьбой. Советская власть дарует вам жизнь, надеется, что вы исправитесь, станете настоящим человеком…

— Что-то холодно, — жмется Жиганка, и тело ее покрывается гусиной кожей.

Завизолятором делает в сторону уполномоченного жест рукой, мол, уговаривать Жиганку бесполезно и говорит:

— Распишись, — а потом дежурному: — дайте этой дуре мою телогрейку дойти до камеры.

Жиганка неумело расписывается, небрежно накидывает телогрейку на плечи и поворачивается к сидящим чуть-чуть прикрытым рубашкой широким задом.

В камеру Жиганка входит с залихватской песней:

Присаживается на нары и удивленно говорит:

— Вот оказия! Опять вышку на новую десятку заменили!

Мужская камера, узнав в чем дело, кричит «ур-ра!»

— Раз меня не отправили на луну, то отдавайте обратно мои вантажи, — объявляет Жиганка.

Первой, поспешно, с виноватой улыбкой, отдает вещи Мария Федоровна; помедлив, все ужасно скомкав и измяв, протягивает свою долю Валька. Катя с явным сожалением стягивает с себя зеленую шерстяную кофточку.

— А я собралась в твоей кофточке на суде выступать, говорят, что вещи смертников приносят счастье.

Но Зинка-Лисичка расставаться с добром не желает. Прошлой ночью ее опять вызывал дежурный мыть пол и сказал, что завтра этап, и Зинку обязательно отправят. Нужно переждать ночь, и все эти чудесные вещи будут ее.

— Дареное назад не берут, — нахально объявляет Зинка-Лисичка и усаживается на вещи, готовая любой ценой защищать их.

— Ах ты, 6… — и Жиганка бросается на Зинку.

Ругань. Летят поленья, одно из них рикошетом попадает в Марию Федоровну и выбивает зуб. Зинка и Жиганка таскают друг друга за волосы. Катя заползает под нары, от греха подальше, не дай бог, повредят лицо. Валька долго стоит с выражением обычной сонной одури, затем берет пустое ведро и лупит им все, что подвернется под руку. Мужская камера свистит и улюлюкает, там около щелки драка: всем хочется посмотреть. Прибегает молодой чубатый дежурный, пробует разнять дерущихся. Жиганка и Зинка-Лисичка катаются по нарам, визжат. Печка опрокидывается, едкий дым заполняет камеру, горящие дрова раскиданы по полу, вот-вот начнется пожар. Валька методично лупит ведром, производя невероятный грохот.

На заливистый свисток дежурного прибегают два надзирателя и сам завизолятором. С большим трудом они отдирают Жиганку от полузадушенной, истерзанной Зинки-Лисички. Жиганка вырывается и все норовит еще раз ударить Зинку, но Жиганку крепко держат, тогда она начинает плеваться. Однако свои вещи она каким-то чудом успевает собрать. Завизолятором приказывает отправить Жиганку в карцер. Она все в той же коротенькой, изодранной розовой рубашке. Идти в карцер Жиганка не хочет. Ее с трудом волокут два надзирателя. Третий — чубатый, человек хозяйственный и аккуратный, время от времени нагибается и подбирает оброненное Жиганкой: лифчик, трико, платье и удивленно бормочет:

— Вот бесова девка! Ей смерть на жизнь заменили, другая бы радовалась, а она такое устроила…

Ночь. Крупные голубые звезды горят в черном небе. Большой мороз. Вокруг теснятся сахарные головы сопок. Спит притихший темный поселок. Только изолятор залит лиловым светом прожекторов и глухо шумит. Поселок может спать спокойно, ничто ему не угрожает: высоки заборы в изоляторе, остры колючки на проволоке…

Галина Нурмина — псевдоним. Настоящее имя автора — Галина Александровна Воронская. Она — дочь выдающегося советского критика Александра Константиновича Воронского (1884–1937), одного из замечательных людей нашей литературы, подвижника и борца.

После ареста отца Галина Александровна не отреклась от него, прошла все круги лагерного ада. Вернувшись в 1955 году с Колымы, она очень много сделала для восстановления имени Воронского в литературе.

Я знал, что Галина Александровна пишет воспоминания об отце. Но, как видим, она — не только дочь знаменитого отца, но и литератор со своим опытом и пером. Поэтому она и публикует первый рассказ под псевдонимом. Надеюсь, это будет не единственная встреча читателя «Авроры» с Галиной Нурминой.