Сергей Стеблиненко - Байки старого боцмана

Конечно же, повышение по службе Николай Петрович заслужил. 11 лет он проработал на флоте кочегаром, машинистом, механиком… Но желания руководить большим коллективом у него не было никогда. Конечно, попробовать свои силы на новом поприще чрезвычайно интересно, но становиться чиновником, посвятившим жизнь чтению бумаг, отрываться от живого налаженного дела он не хотел.

Право на труд, отдых и другие действия, поддерживающие жизнедеятельность организма, были у большинства советских граждан. Но лишь избранные обладали самым важным, исключительным правом – первой подписи. Написать незамысловатую фразу на соседском заборе способен любой советский человек, но далеко не каждый был уполномочен поставить свой автограф под этой резолюцией. Образование, опыт и талант, не предоставляли их обладателям никаких преимуществ без соответствующего документа, скрепленного подписью и печатью.

Обладателем этих незаменимых атрибутов власти можно было стать, только получив знамение свыше – на фирменном бланке, с еще более важной подписью и еще более круглой печатью. Полученное знамение регистрировалось и пряталось в сейф, а новоиспеченный вершитель судеб мог:

«Разрешить» и «Отказать», «Выдать» и «Вернуть», «Принять» и «Уволить»…

Широчайшие перспективы простирались перед счастливым избранником судьбы, но просматривались лишь до того места, где вступала в силу печать и подпись другого счастливого избранника. И пусть второй ничем выдающимся не отличался, без его доброй воли перспективы первого могли потерять всю свою широту.

На глобусе широт много и на каждой – сидит свой человек. Это интернациональное явление принимает в постсоветском пространстве наиболее причудливые и своеобразные формы. Чему нас учит история?

На стене родной пещеры неандерталец булыжником выбил барельеф убитой на охоте антилопы. Так появился учет, а художника премировали берцовой костью. В праздничной эйфории никто не заметил рождение первого бюрократа. Кроме вождя. Для увековечивания события, рядом с антилопой появились сразу три настенных мамонта и один светлый образ самого вождя с копьем в руке. Так возникли приписки.

В 1917 году, тем же булыжником пьяный балтийский матрос провалил голову директору банка. Поступок был объявлен революционным подвигом, учет – социалистическим, а матрос награжден именным литром самогона.

В 1991, нищий очкастый интеллигент угрожал известным булыжником всей советской власти, которая почему-то испугалась и убежала. Учет был отменен, экономика объявлена свободной, а сам интеллигент заслуженно получил по физиономии. Таким образом, благосостояние, образование и происхождение отдельно взятого обывателя никак не влияют на отношения человека и общества в целом.

Взаимозависимость при отсутствии взаимозаменяемости из поколения в поколение породили самую стабильную систему человеческих взаимоотношений – бюрократию. Громоздкая и медлительная, как ассенизационная машина, она с годами научилась надежно скрывать от посторонних глаз процессы естественного брожения, оставляя вне респектабельной и прочной оболочки лишь стойкое благоухание немногочисленных островков вылитого через край содержимого.

Назначение Николая Петровича казалось ему не просто случайным, но и даже анекдотичным. В те годы флот имел четкую, но полезную субординацию – министерству починялся главк, главку – трест, тресту – управление. Бабка – за дедку, жучка – за внучку, а репку тянул Николай Петрович, работая скромным караванным инженером на самом мощном земснаряде «Волхов». Легендарное судно, построенное голландцами в начале 20-го века, всю войну проработало в осажденном Ленинграде. Электроэнергия, выработанная его генераторами, использовалась на самых важных оборонных объектах. Вошедшее в историю судно имело существенный недостаток – один силовой парогенератор, выход из строя которого надолго останавливал работу всего каравана. Как раз это событие и произошло на рейде города Севастополя. Паровая машина была беспощадно разобрана силами экипажа, а коленчатый вал поднят на палубу для ремонтных работ.

Начальником каравана был Петюнин Иван Степанович, бывший дальневосточник. Его квартира в родной Находке была сдана государству, а квартира в Одессе, обещанная при переезде, строилась уже второй год. Жена и двое детей ютились в каюте на судне, и он имел возможность ежедневно выяснять в деталях мнение жены о нем, о его ненавистной работе и, конечно же, об этом проклятом судне, громыхающем днем и ночью…