Сергей Стеблиненко - Байки старого боцмана

Пробирками вооружились лучшие из представленных на строительстве учреждений и ведомств. Движение началось по часовой стрелке наружного диаметра. К сожалению, спортивные интересы вступили в открытый конфликт с тонкостями дегустации – пробирки опустошались залпом, без учета вкуса, цвета и букета. Качество уступало место количеству. Первые два литра соревнующие прошли плотной группой, но после следующей пробирки определились и фавориты, и аутсайдеры.

Впереди, с отрывом в 200 грамм, уверенно шли парторг НИИ Горденюк и начальник каравана Бузина. За ними – представители треста, райисполкома и милиции. Замыкал забег, вернее – запой, руководитель проекта Гершвин – безнадёжно отставший на пол-литра доктор наук.

Второй круг одолевали уже по внутреннему диаметру. На ногах оставалось двое – парторг НИИ и начкар Бузина. Остальные сошли с дистанции и мирно дремали в различных не приспособленных для этой цели местах.

Лидеры стремились вперед, уверенно и не спеша. Многочисленные тренировки не прошли даром и теперь оба находились в пике спортивной формы. Шаг за шагом, глоток за глотком уверенной поступью рекордсмены приближались к финишу. Неожиданно в борьбу вмешался руководитель проекта. Вернее его тело. Доктор наук спал прямо на пути следования и замешкавшийся парторг, пал, как подкошенный. Попытки подняться ни к чему не привели. Таировский Колосс оказался на глиняных ногах.

Начкар Бузина сделал еще несколько кругов и присел отдохнуть у так полюбившегося «Мускатель 1952 г.». На его лице блуждала улыбка, пробившаяся сквозь сон. Сон победителя…

Между прочим, канал сдали досрочно, флагманский катер адмирала Кузнецова пришвартовали к новенькому причалу, а секретаря ЦК, прародителя степного порта, сняли с работы через месяц после завершения строительства. С тех пор минуло много лет – причал разрушился, канал обмелел и зарос камышом, а катер «Коммунист» превратился в груду ржавого железа, не годного даже на лом. И только знающие люди помнят великие цели, утонувшие в воде, большие деньги, пропавшие в песке, и мировые рекорды, скрытые в подземных лабиринтах.

Это было в середине шестидесятых, когда покрытая кукурузными початками лысая голова Никиты Сергеевича уступила право на всенародную любовь неандертальским бровям Леонида Ильича. Не успели радиоточки сообщить об этом замечательном событии, как из магазинов исчезали все мало-мальски съедобные продукты. Сейчас трудно представить, что очередь за колбасой в рядовом гастрономе могла конкурировать с первомайской демонстрацией среднестатистического райцентра.

За хлебом тоже потянулись люди с авоськами, подогревая интерес к сельскому хозяйству – сколько центнеров на гектар зерновых мы производим, сколько в состоянии съесть и куда исчезает всенародное сальдо? Интересующимся разъяснили, что это – страшная государственная тайна и если попытаться ее разгадать, то можно незаметно исчезнуть на неопределенное время. Сальдо же постепенно возвращалось к народу в виде пайков, продуктовых наборов и прочих атрибутов самого прогрессивного общественного строя.

Николай Петрович, за десять лет прошедший, вернее проплывший, нелегкий путь от кочегара до главного инженера флота, получил новую квартиру. Две комнаты трамвайчиком, пятиметровая кухня и совмещенный санузел были настолько отделены от прочих жильцов, что казались эталоном комфорта, который не могли поколебать даже пейзаж и благовония трудовой Пересыпи.

Прежняя двенадцатиметровая коммуналка горько оплакивалась супругой Николая Петровича. В отличие от мужа, она была явно не готова к серьезной руководящей деятельности. Такая большая площадь для одной семьи просто неприлична, считала она, и на Николая Петровича каждый вечер обрушивался водопад ее воинственной скромности. Дело в том, что на прежнем месте остались ее подруги по коммунальной кухне, без общения с которыми, жизнь казалась лишенной малейшего смысла.

Николаю Петровичу, в тридцать лет, было оказано столь высокое доверие, что не оправдать его было невозможно. Телефон в их квартире не умолкал, а так как руководил он круглосуточно и громко, то выспаться соседи по подъезду могли только во время командировок. Работая судовым механиком, ему приходилось ежедневно перекрикивать работающий дизель, и теперь, когда в сферу его компетенции попало все Черное море, Николай Петрович старался силой голоса добраться до Туапсе, прояснить ситуацию и вернуться обратно. По другую сторону телефонного шнура тоже не молчали. Сила звука распространялась пропорционально расстоянию и усиливалась двумя-тремя «пи-пи» на 1 минуту разговора. Пострадал даже четырехлетний сын Николая Петровича. Подхватив звенящий телефон и услышав: « СЛУШАЙТЕ МЕНЯ ВСЕ!!!»,произнесенные голосом Левитана, бедняга обделался, не отходя от аппарата…