Григорий Неделько: Сверхурочник

Ринат вытащил фон и набрал номер Лиды. Затем опять. И опять. Но один и тот же женский голос, не принадлежавший его жене, говорил одну и ту же фразу:

– Набираемый номер не существует.

Голова закружилась. Захотелось выпить, чем-то заглушить тупое пульсирование в голове. Когда Ринат направлялся в кухню, ноги не слушались его – подгибались, будто пенопластовые. Водка закончилась, поэтому он достал из холодильника банку пива и в один присест осушил её.

Ощущать на теле высохшие трупные массы было уже невыносимо и, прежде чем лечь спать, он принял душ. Ринат тёр и тёр себя мочалкой, счищая следы этой безумной ночи. Выйдя из ванной, Ибрагимбеков зашёл в спальню – такую же пустую, как и вся квартира, и упал на кровать. Заснуть он больше не смог.

Утром надо было идти на работу.

Чувствовал себя Ринат преотвратно, и на это обращали внимание, наверное, все его коллеги. Даже не полицейский заметил бы мешки под глазами, налитые кровью белки, нервный взгляд и усталый вид. На любые вопросы Ибрагимбеков отвечал уклончиво: «С женой поссорился» – и почему-то многие, когда он произносил эти слова, глядели на него с нескрываемым недоумением.

– Привет, Риня! – сказал Серёжа, отвлекаясь от бумажных дел, которыми был занят. – Хреново выглядишь.

– Знаю, – проворчал Ринат.

– Какие-то проблемы?

– С Лидой кое-чего не поделил.

– С какой Лидой? – проявил неподдельный интерес Сергей. – Почему я о ней ничего не слышал?

– Для шуток, уж извини, сейчас не самое подходящее время. – Ринат сел за стол и подпёр голову руками.

– Да какие шутки… – совершенно серьёзно произнёс его коллега. – Так кто эта Лида? Новая пассия?

«Вот ведь привязался!» – с неудовольствием подумал Ибрагимбеков и почти выкрикнул:

– Жена это моя!

– Так ты успел жениться? Поздравляю! А когда?

– Серёг, шутка подзатянулась – заканчивай.

– А кто шутит?

Ринат поднял взгляд на друга и не увидел в глазах того озорных искорок. Подзабытое ощущение тревоги опять проникло в душу.

– Давай работать, – пробурчал Ринат, изо всех стараясь абстрагироваться от чего-то чёрного и давящего, словно бы растекавшегося по миру. Он старался закрыться от этого в бытовых делах, в работе – безуспешно…

Серёжа пожал плечами и вернулся к своим делам.

Иваныч вызвал Рината к себе в середине дня. Находясь на ковре у начальства, Ибрагимбеков обычно не испытывал волнения – всё-таки не зря он дослужился до старшего лейтенанта: полицейский мог и умел контролировать себя. Но сегодняшний день словно подгнил, и это непередаваемое, но чёткое ощущение гнилости сопровождало повсюду.

– Добрый день, Ринат. – Иваныч махнул рукой на пустующие стулья.

– Здравствуйте, Дмитрий Иванович.

Когда Ринат сел, полковник взял слово. Он начал с того, что чрезвычайно снизилась раскрываемость.

– Надо что-то делать, и я надеюсь на вас, ребята! – веско произнёс начальник.

Порассуждав об этом, он перешёл к более отстранённым темам: коснулся проблемы валютных преступников, заполонивших Москву после реформы экономики, тотальной ошибочности общественного мнения в вопросах юриспруденции, нечестности и продажности политиков… Начальник говорил не останавливаясь.

– …Всё не так, как кажется, – сыпались фразы. – Банды грабят склады на юге. Автомобильные аварии случаются каждый день в огромном количестве. Смертность при родах превысила…

Слушая разглагольствования шефа, Ринат пытался отыскать в них рациональное зерно, однако с каждым новым предложением удавалось это всё сложнее. Внятность дорогой жемчужиной терялась в буйной заросли сорняков-слов.

– …Налётчики на банк, имеющийся с деньгами, что распространяются людьми без работы, представляя угрозу обществу. Необходимо предотвратить касание запретного в том количестве, которое показано Минздравом, при условии проституции, выходя на круг округляясь закругляясь чтобы было и так как не надо потому что автомобиль не средство сообщения сосудов с полным сумасшествием московских региональных регионов внутривнутривнутризапределамигражданесодружествонезависимыхчеловекавнепониманиясвязьслово…

Слушая исторгаемую Иванычем бессмыслицу, Ринат всё дальше, всё глубже погружался в какой-то ментальный омут. Поплыло перед глазами: мир размывался, как акварельные краски водой, вещи теряли линии и очертания, звуки искажали самое себя, переходя в нечто отвратительное.

– …Бу-у-у а-а-а, – доносилось из разверстого рта блёклой фигуры, сидящей перед Ибрагимбековым. – А-а эу-у-у а-а-а бо-дэ-до-о-о! УУУУУУУУВАААААААУУУАААА, ДУУУУУУУУАААААААААА… – То, что когда-то было человеческой речью, тонуло в глубоком колодце – и там же, рядом, тонул Ринат, слушая это, пропуская через себя. Через какое-то время границы окончательно размылись, и звуки превратились в тлетворное ничто – не сразу, постепенно: удлинившись, вытянувшись, истончившись и пропав.