Нелла Камышинская - Свобода

— Неправда. Ты тогда был пьян. Игорь был не в трусах. А в джинсах. Но без рубашки, потому что стояла жара. А почему ты не хочешь сказать о себе? Почему ты был не на работе?

— Я отпросился!

— Ты отпросился?

— Я отпросился, да, я отпросился! Я как чуял! Представляешь себе картинку?! Эту парочку голубков?! Она-то голубка у нас, известно! Но и твой благоверный… чем не голубь? Перекрестить бы его — в голубка!.. Голубок-утешитель! Парочка голубков!

— А мне надоело! — очень громко, холодным голосом диктора на вокзале сказала я. Это было жестоко с моей стороны, но что уж поделаешь. — Мне надоело, — сказала я. — Что такое? Реставрация прошлогодних скандалов? Не пойму. Это спектакль. Для кого, для меня? Тебе захотелось мне сделать подарок? Дорогой подарок, не спорю, великодушно…

Я его предавала. Он смотрел на меня, не веря, и умолял глазами не портить игру.

— Но совершенно впустую! — я была непреклонна. — Я таких подарков не принимаю. Извини.

— Я пойду приготовлю чай, — сказала Голубка и вышла из комнаты.

— И чего это ты пришел сюда в такой поздний час? Ты ведь здесь не живешь. Смотри, уже скоро двенадцать… Тебе хозяйка явно не рада. Странно ты себя ведешь.

— Я?! Это я странно себя веду?

— По-моему, именно ты себя странно ведешь, — убежденно повторила я. — Ты посмотри, ты видишь, как Галя тебе не рада. По-моему, это самое главное. Если тебе не рады, нужно уйти.

— Так я же зачем сюда пришел?..

— Зачем?

— Чтобы мне были рады?! Или чтоб довести ее до белого каления, до обморока, чтоб она со стыда сгорела!

— Но ты же видишь, что никто не горит. Кроме тебя.

— Эх ты-ы-ы!.. — он закачал головой. — Я такого не ожидал от тебя…

— Чего такого ? Я обещание свое сдержала…

Но тут невольно я забыла о нем, вернулась Голубка, она недвижно стояла в дверях, и я обомлела… Стаканы, чайник и какие-то еще предметы были расставлены на подносе, который хозяйка дома держала в изящно протянутых руках. Чай на подносе! И сама Голубка за такое короткое время, за какие-то жалкие минуты отсутствия преобразилась, она позволила себе сиять, быть взволнованной, застенчиво улыбаться и была несказанно хороша… Было похоже, что она приготовила чай с особым искусством, старательно, что в этот свой выход с подносом вложила душу и сейчас любовалась, зардевшись, тем впечатлением, которое жадно читала на моем неподвижном лице. Чай на подносе!

Аромат прекраснейшего из напитков поднялся над нашим столом и волшебною силой сдвинул все очертания. Наш полумрак потеплел и ожил. У него появилась душа. Он стал бархатисто коричневым. А края мебели, где клубился и ластился душистый пар, потекли, как растаявший шоколад.

— Дружище… — прошептала я, — какой чай!

— Для вас. Только для вас! — отвечала Голубка счастливым голосом.

— Нет-нет, не уноси поднос. Пусть так и лежит посреди стола.

И сознаваться совестно, но я мечтала, это было давней моей мечтой — с подносом идти к столу, угощать гостей или даже просто кормить домашних… И казалось бы, чего проще, ведь настолько простой предмет, но я капризничала, все представлялось мне грубым и чуждым, хотелось найти непременно такую вещь, которую тщательно я придумала, вообразила себе во всех подробностях… попробуй найди. А этот был точь-в-точь таким! Края его были загнуты и закручены, как на большом деревенском пироге. Его гладь — натуральное серебро! — была безмятежной и тусклой. В ней ничего не отражалось! Только низкий белый потолок… Но и он заодно, и он ничего не желал отражать, как и поднос, в такой же мере был равнодушен, отказывался нас признавать, трех безумцев, собравшихся под его гладью.

— Как хотите, но на вас и не взгляну теперь. А буду смотреть лишь сюда, на это чудо, — сказала я. — Поднос — королевский. Галина! Теперь обставляй квартиру «к подносу». Серьезно… Покупать — так только такие вещи. Отправляйся в скупочный магазин — тебе ведь нужен письменный стол? — захвати поднос с собой, достань из сумки и покажи продавцу: «Мне вот желательно письменный стол… чтоб гармонировал!..» Так и скажи.

— Чтоб меня тут же увезли в дурдом! — зашлась смехом Голубка.

— Тебе нравится? — Гарик теперь сидел совсем по-иному, он утомленно откинулся на спинку кресла, полулежал.

— Королевский поднос, — повторила я. — Я знаю, кстати, что бы сделал мой сын: он бы расставил на нем солдатиков и играл бы в войну — у него все может иметь только одно применение.

— Я надоел тебе… — Гарик притих и начал прочесывать взглядом стены, как будто проверил, а нет ли мух или трещин, — а то б я сказал тебе кое-что. Это ведь тоже подарок, как и бокалы. И я очень искренне сожалею… но это покупочка Игоря.