Иван Виноградов: В центре Европы["Аврора", 1985, № 7]

Значит, действительно фаустник из гитлерюгенда.

— Ранен в бою против русских танков, — продолжал немец, не собираясь ничего скрывать. — Первую помощь оказали на советском медпункте… Вероятно, я должен был тогда погибнуть, но вот спасли, дали возможность пожить и узнать, что есть на земле хорошие люди.

Здесь он посмотрел на свою жену.

— У вас есть дети? — простодушно спросила Майя.

— Двое сыновей, — ответила охотно жена инвалида.

— У меня тоже двое, — сказал, не дожидаясь перевода, Тихомолов.

— Вы довольны своими сыновьями? — спросил немец.

— В общем-то да, — ответил Тихомолов.

— Главное — наши сыновья уже никогда не будут воевать друг против друга.

Тихомолов покивал головой. Да, такой итог многое значит…

Дальше у Тихомолова был Веймар, или Ваймар, как звучит это по-немецки, — город с добрым старинным лицом, с ухоженными чистыми площадями, с холлами-двориками, где есть и цветы, и деревья, с коридорами-улочками. Здесь сохранился не только облик, но и дух старины, дух Гёте и Шиллера; на одной из площадей они стояли рядом, как при жизни и как живые. Здесь ощущаешь и звучание классической старины — Бах, Лист. Они тоже творили здесь, слушая Ваймар. В этом уютном городском «интерьере», по-видимому, удобно жилось и хорошо работалось старым мастерам. «Звуки отмирают, но гармония остается…» — говорил Гёте об архитектуре, называя ее застывшей мелодией. А гармония рождает новую гармонию, отметая хаос.

Еще были у Тихомолова Дрезден и Саксонская Швейцария, Потсдам и Цецилиенгоф. Немецкие друзья хорошо продумали для него программу визита. В Потсдаме он полюбовался оригинальным зданием с башенкой и глобусом наверху. Испытал мальчишеское желание подойти к зданию поближе, чтобы постоять именно в центре Европы, обозначенном этим зданием. Подошел, постоял. Подумал, что неплохо было бы когда-то собраться здесь влиятельным представителям всех европейских государств, оглядеть из центра все окрестности и дальние окраины, подивиться всему, что дано здесь природой и создано многими поколениями людей, и принести от имени всех народов клятву мира и добрососедства. И чтобы никто ни сегодня, ни через тысячи лет не посмел от нее отступиться. Европа стоит того, чтобы поберечь ее во имя сегодняшнего и завтрашнего дня. Поберечь для себя и для всего человечества.

У входа в Цецилиенгоф Тихомолов увидел очередь. Майя хотела провести его, как гостя, без очереди, но он решил постоять в толпе. Потом не спеша осматривал зал и каждое кресло в зале заседаний Потсдамской конференции и вспомнил свою недавнюю мысль о том, чтобы европейцам собраться когда-то в центре Европы. Уже собирались. Хотя и не все.

Внутри особняка тщательно охранялась история, снаружи жила современность.

Так и хотелось крикнуть отсюда громовым голосом: «Объединяйтесь, европейцы! Не будьте послушными агнцами в руках зарвавшихся политических гангстеров! Подобно тому как в прошлой войне народы многих стран оказались жертвами одного и того же врага — фашизма, так и сегодня надобно помнить: подлинный враг человечества находится как бы над национальными границами».

— В центре Европы у вас появились невеселые мысли? — спросила Тихомолова Майя Гамбург.

— Да, совсем невеселые, — ответил он.

— Я понимаю. Будущее Европы?

— Теперь это означает и будущее всей планеты.

— Не все это понимают.

— Я думаю, все. Только не каждый знает, что надо делать именно ему, чтобы остановить занесенную над миром руку!..

На другой день дождя не было, в сером берлинском небе стали появляться обнадеживающие просветы, и Майя предложила подняться на берлинскую телебашню с ее поворотной смотровой площадкой.

Скоростной лифт вознес их наверх, выше стоявших вчера над Берлином туч. Они стояли у барьера вращающейся площадки и смотрели на панораму Западного Берлина с его редко поставленными небоскребами, рыжевато-зеленым осенним парком, с заметным, отреставрированным (чтобы закрасить победные автографы советских солдат) рейхстагом. Многое терялось в дымке отдаленности, так что больше ничего характерного, присущего именно Западному Берлину, не попадалось на глаза. А вот дальше начиналось уже знакомое: широченная Александерплац, торговый центр у подножия башни, Остров музеев, где еще вчера в Пергамском музее Тихомолов осторожно, как бы ощупывая подошвами мрамор, поднимался по ступеням Пергамского алтаря, прикасаясь к великому прошлому планеты… Его отвлекли стоявшие поблизости молодой англичанин и молодая немка-гид, разъяснявшая гостю какие-то подробности наблюдаемой панорамы. Англичанин шутил и вежливо улыбался своим шуткам, гид профессионально улыбалась — и продолжала свое.