Юлия Александрова - Собачий вальс (рассказы)

Наступивший день вновь вселил в меня надежду, и ночные подозрения улетучились. О, эта жизнеутверждающая сила утра следующего дня! Не будь её, человечество давным-давно потеряло бы рассудок.

Следователь приехал во второй половине дня с результатами судебно-медицинской экспертизы и подписанным разрешением на захоронение. В осторожном молчании мы заслушали вердикт: несчастный случай. Вскрытие показало обширный инфаркт, произошедший одновременно с падением, дело закрыто, но что-то в выражении лица дознавателя меня настораживало. Он водил носом по сторонам, словно вынюхивал, и несколько раз посмотрел в сторону меня и Сары, пытаясь поймать мой взгляд своим. Если всё так понятно и просто, и смерть признана несчастным случаем, зачем тогда было ему приезжать самому? Не ближний свет, дорога заняла часа полтора, не меньше, по московским будничным пробкам. Что-то он не договаривал, этот красивый и проницательный следователь.

— Спасибо вам огромное, Сергей Александрович, что приехали, — маминой признательности не было предела. — Теперь я буду совершенно иного мнения о сотрудниках милиции и их работе.

— Ну что вы, не стоит благодарности, — добродушно оскалился тот в ответ, но меня не покидало ощущение, что он наблюдает за нами, играя в кошки-мышки. — Учитывая ваши обстоятельства и предстоящие хлопоты, я просто не посмел заставить вас ехать в участок. А вот от чая не откажусь, уж извините.

Люся недовольно выругалась себе под нос, но пошла на кухню ставить чайник и звенеть чашками. Мы расселись вокруг обеденного стола в гостиной, избегая взглядов друг друга.

Следователь просидел у нас до позднего вечера, раздражая меня и Люсю своим присутствием. Остальные не возражали, а, наоборот, были рады, что кто-то посторонний, тем более мужчина, разбавил немногословную компанию и нарушил тревожную тишину дома. Мама оживилась больше всех, стараясь не обращать внимания на косые Люсины взгляды, которые та то и дело бросала через стол, и находила всё новые темы для разговора. Правда, дознаватель, похоже, и сам не торопился.

Мама была интересным собеседником, многое знала и могла поддержать разговор практически на любую тему, начиная от поэзии Сафо и заканчивая процессом образования кучевых облаков. Мы, её дочери, неизменно блёкли на фоне красивой и умной матери, но на этот раз ни одна из нас не чувствовала потребности быть замеченной, каждая — в своих мыслях. Кристина заметно успокоилась после смерти дядюшки и была занята построением планов на будущее: в её сосредоточенном взгляде мелькали, как вагоны проносящегося мимо станции поезда, восьмизначные цифры; Карина окончательно поникла, замкнулась в себе и не прекращая размешивала ложкой давно растворившийся в чае сахар; я, насторожившись, ждала подвоха, который, я уверена, вскоре должен был вскрыться.

Как ни странно, ничего не происходило, если не считать того, что мама заливалась соловьём, рассказывая о себе, о нас, о покойных мужьях и доставшихся ей квартирах, а следователь Сергей Александрович необычайно внимательно слушал и задавал наводящие вопросы.

— Что вы говорите! Так, значит, вы в этом доме уже много лет живёте?

— Он мне достался от третьего мужа, отца Каролины, — словоохотливо продолжала рассказ мама, и следователь вновь многозначительно покосился на меня, — так что да, почти сорок лет. Когда девочки были маленькими и ходили в школу, мы не жили на даче постоянно, а проводили здесь лето, каникулы и выходные. Всегда между московской квартирой и домом. Мы с Люсей часто подменяли друг друга: то она приезжала в Москву, то я — сюда, и девочки были по очереди то со мной, то с Люсей. Вы знаете, если бы не она, то не знаю, что бы я делала.

— Вышла бы замуж, — брякнула Люся и сипло захохотала над собственной шуткой, стукнув рукой по столу так, что подпрыгнули чашки на блюдцах.

— Не исключено, — кокетливо подбоченилась мама, необыкновенно довольная предположением компаньонки. — Желающие были, что и говорить.

— Я ни минуты не сомневался в этом, — следователь растягивал рот всё шире и шире, и улыбка у него была располагающая, открытая и доверительная, только взгляд оставался сосредоточенным и внимательным.

Маму понесло — она трещала без умолку. Жизнь на даче вдали от подруг и знакомых не лучшим образом сказалась и на ней: изголодавшись по обществу и учуяв в следователе заинтересованного слушателя, она не могла остановиться. Мы понуро кивали головами, чтобы время от времени подтвердить правоту сказанных слов, и роняли скупые фразы, с неохотой отвечая на её реплики, обращённые к нам.