Юлия Александрова - Собачий вальс (рассказы)

Следователь оказался молодым и очень симпатичным мужчиной с большими серыми глазами. Все без исключения, даже безмерно скорбящая невеста Виктора Сергеевича, были рады его приходу и говорили без умолку, рассказывая о событиях прошлой ночи. Удивительно, что может сделать с компанией женщин присутствие одного-единственного человека противоположного пола: неприятности забываются, грусть улетучивается на время, и начинается здоровое соперничество за внимание.

Мало кто из нас помнил финал вечера — слишком пьяным оказалось мамино вино из красной смородины, но поучаствовать в разговоре хотелось всем.

— Я ушла часов в двенадцать, — тараторила Кира, — да, мама? Я наливку пролила, помнишь?

— Нет, в половину двенадцатого только Сара пошла спать, — сухо отвечала Кристина, вытягивая шею. — Мы засиделись дольше.

— Я вообще на время не смотрела, — смущённо добавляла Карина. — Мне почему-то так грустно было вчера…

— Сколько же мы сидели?

— Часа три точно.

— Не может быть! Как часа три? Нет, мы сразу потом разошлись. Около двенадцати. Как только я наливку пролила, так и разошлись.

— До состояния, чтобы наливку проливать, нужно было дойти. За полчаса попробуй уложись! — Люся насмешливо смотрела на Киру, которая продолжала уверять, что нисколечко не опьянела и пошла спать по собственной воле, потому что захотела, а не потому, что её увели под руки.

— Мы же потом ещё пели, — вдруг вспомнила я, и знакомый похмельный стыд подкатил к горлу, губы скривились от осознания невозможности что-либо изменить, тело бросило в пот.

Собравшиеся согласно закивали головами. Следователь переводил заинтересованный взгляд с одной из нас на другую и с трудом сдерживал улыбку.

— Вы выпили вчера две пятилитровые бутыли, — безжалостно начала Люся, глядя на нас. — Что вы можете помнить? Я убирала со стола, когда все разошлись, поэтому точно знаю.

Следователь оживился:

— Так вы уходили последней?

— Из нас — да, — невозмутимо ответила Люся. — Я, простите, мужчин не считаю — я только за девочками приучена следить.

Лицо её угрожающе оскалилось, как у собаки, готовой броситься на обидчика.

— Так где же был покойный, простите, Виктор Сергеевич, когда вы уходили? — следователь не сводил с Люси глаз.

— Он остался сидеть за столом, а куда дальше делся — понятия не имею. Я ему не нянька, чтобы до кровати провожать! — в Люсином голосе послышалась плохо скрываемая неприязнь. — Перед ним водки недопитая бутылка стояла, вот он и не уходил. Не возиться же мне с ним было, у него вон — своя сиделка есть.

Люся кивнула на блондинку, которая от таких слов вновь залилась слезами.

— Похоже, что вы его недолюбливаете, дядю вашего, — начал следователь, но Люся не дала ему договорить.

— А за что мне его любить-то? Он мне не дядя и даже не родственник, — её тощая грудь воинственно выпятилась вперёд, лицо приобрело вызывающее выражение. — Свалился, как снег на голову. Тридцать с лишним лет про него слышно не было, а тут, как старуха померла, сразу объявился.

Мама попыталась перевести разговор в другое русло:

— Люся недолюбливала моего покойного мужа, брата Виктора Сергеевича, вы не обращайте внимания.

Симпатичный дознаватель не последовал совету и весь превратился в слух, его глаза пытливо присматривались к каждой из нас по очереди, скользнув без особого интереса лишь по Наташе.

— Думаю, мне придется со всеми побеседовать. Без свидетелей, один на один, — почёсывая подбородок, начал он. — У вас есть отдельная комната?

Люся махнула рукой в сторону злополучной лестницы и злорадно улыбнулась:

— Наверху у нас целых четыре отдельных комнаты, но я бы на вашем месте туда не ходила.

— Что так? — следователь принял заинтригованный вид.

— А то, что лестница наша не очень мужчин жалует, — Люся отрывисто захохотала, сиплый смех вырвался из гортани несколькими приступами кашля, — сыплются они с неё, как груши.

Сероглазый милиционер перевёл взгляд на маму:

— Что, он не первый?

Та глубоко вздохнула и сокрушённо покачала головой.

— Не первый. Словно проклятие какое-то…

Тут не выдержала я:

— Какое проклятие? О чём вы говорите? Может, стоило лестницу поменять, чтобы по ней не так опасно ходить было?

Мама посмотрела на меня с укоризной и загадочно произнесла:

— В том-то и дело, что меняли, несколько лет назад.

Возразить было нечего.

— Дамы, — подытожил следователь, — нам совершенно точно нужно с вами пообщаться с каждой по очереди. И если уж наверх по лестнице вы подниматься не советуете, то скажите, куда мне в таком случае идти.