Сергей Минутин: Скульптор и Скульптура

Он с удивлением узнал, что так живут многие, а через пару лет своего бомжевания он уяснил, что так живут все те, кто достоин уважения. Промысловики, рыбаки, геологи, военные. Либо трудись, либо уходи, не порти другим настроение.

По России он бродил года три, постигая на собственном опыте её устои. К его знаниям добавился огромный опыт. Знания и опыт привели его в монастырь. Но среди братьев — монахов он пробыл совсем не долго, почуяв в их жизни свою прежнюю доперестроечную жизнь с иерархией, с работой на общее благо за светлое будущее. Но бродить по России он устал. Новое в его открытиях иссякло. Он решил углубиться в самого себя. Сказался предыдущий опыт системщика. Монастырь был в муромских лесах. Леса в лихую годину вырубались нещадно, и он решил, что если уж кому и служить, так природе.

Конечно, за спасение всех муромских лесов, в отличии от министерства лесной промышленности, он не брался, но наметив для себя участок леса в радиусе 10 км, оберегал исправно. Таким образом, он стал угоден и монахам, и жителям окрестных деревень, большинство которых кормилось с леса, и животным. Он для всех стал своим. Поставил дом. К нему пришла женщина, а скоро появилась Машка.

Машка стала его любимицей.

Глядя на её игры, на то, как её слушаются все приблудные зверюшки и птицы, он подолгу думал о себе самом, о женщине, как давшим жизнь этому ребёнку. Его ум наконец–то сделал очень интересное заключение, что без зачатия дети не родятся. Но в Машке было много такого, чего не было в родителях. И это позволило ему сделать ещё одно открытие того, что родители это далеко не всё.

Маша играла с ребятишками из разных деревень, вроде такими же, как она, но одни были просты, как голые колени, другие с «деревенской хитрецой».

— Откуда в одних деревнях хитрость, если в них уже давно нечего делить, а в других всё просто «до слёз», — думал Машкин отец.

Он обратился к деревенским старожилам с просьбой рассказать ему историю окрестных деревень. Оказалось, что раньше в одной из деревень была и мельница, и хлебозавод, и довольно большой рынок. Словом, деревня Хитрово соответствовала своему названию полностью. В двух других: Коленово и Черепово люди жили лесом. От этого, вновь приобретённого знания Машкин отец сделал довольно интересный вывод: хитрец воспитывает хитреца, охотник охотника, художник художника и т. д. Выходило так, что действительно: «с кем поведёшься, от того и наберёшься».

— Всё бы так и было, — размышлял Машин отец, — но деревни опустели, в них не осталось тех, кого воспитывали. А те, кто воспитывал, спились от безделья, ибо для того, чтобы прокормить себя, в России можно и вовсе не работать.

Теперь те, кого воспитывали, жили в городах и пытались воспитывать своих детей. Но город сыграл с жителями деревни злую презлую шутку. Одно дело встать в деревне в четыре часа утра и лечь в десять вечера, и быть весь день занятым делом. Другое дело завод, фабрика. Не более восьми часов работы, а дальше? Дальше безделье.

Застойные, ставшие перестроечными, партия и правительство в стране опыта из последних сил пытались исправить огрехи предыдущего опыта, который носил разные названия: от индустриализации до коллективизации, и даже какого–то раскулачивания.

Чего только не взбрёдёт в головы хорошо просвещённым руководителям. Но застойные они были. Вот в чём была их проблема. Они полагали, что для того, чтобы народ начал шевелиться, его надо держать впроголодь. Но народ быстро нашёл калории в водке и запил в свободное от работы время. Времени свободного, надо заметить, было много по всему трудовому фронту. Тогда застойные партия и правительство решили всем дать маленько «частной» собственности в виде садов и огородов, которые ранее были обложены налогом и «раскулачены». Весь народ радостно встал «раком» на грядках по всей стране опыта.

Пить стали меньше в течение дня, но больше вечером с устатку, ибо сначала работа на благо страны опыта за кульманом или станком, затем «раком» на грядке. Тут запьёшь. «Воспитателям» такая жизнь нравилась, они считали, что таким образом помогают народу вспомнить своих раскулаченных бабушек и дедушек и их ритм жизни. По всей стране опыта расцвели очаги «городов–деревень». Всегда сладко думать, что ты не хуже своих предков, и что у тебя на грядке растёт капуста. Однако детям всеобщее ползание по грядкам уже прививалось плохо.

Большинство из них привыкло к нездоровому образу жизни. И вот, наконец, тот кто–то Плохой, кто их к этому приучил, решил задать стране опыта ритм, в котором жили его наиболее продвинутые слуги какого–то «золотого миллиарда». Для этого он детям в один из дней популярно объяснил, что первую часть лозунга «Учиться, учиться и учиться» можно считать пройденной. Все уже достаточно просвещены, чтобы забыть, как «разлагается картофель на полях», и пора переходить ко второй его части: «Настоящим образом». Учиться — настоящим образом. С образами в стране опыта было хорошо, а вот с образами — плохо. Разницу между ними почти никто не знал. И поэтому Ему было легко внушить детям, что образ — это деньги. Детишки этот образ быстренько одобрили и встали «раком» под образами, так как кто–то другой Хороший объяснил им последовательность. После столь неясных объяснений началась полная вакханалия. Плохой внушал, что деньги — это образ самоцели, Хороший, что деньги это инструмент для создания образов и только в стране опыта, ибо ничего другого здесь пока не прижилось.