Надежда Нелидова - Училка тоже человек

Таким образом Шурочка разузнавала от Юрки подробности, а от Шурочки – и вся группа. Что бы сталось с несчастной гордячкой, всемогущей председательницей учкома, узнай она, как потешается факультет, проинформированный, какого размера лифчик носит Ленусик (нулевой) и как ведет себя и какие словечки шепчет в интимные минутки. Все замирали в предвкушении одного прекрасного дня, когда Ленусик войдет в аудиторию не девственницей – дело со страшным скрипом, но явно двигалось к тому – сказывался Юркин опыт. А уж потом-то начнется самое интересное! Ай да Ленусик, тихоня и скромница!

Окончилось разудалое веселье так. Было 1 апреля. Разыграть в этот день человека, не обладающего чувством юмора – святое дело. Кто-то из студенческой компании, дислоцировавшейся в Юркиной комнате, позвонил на институтскую вахту, попросил Ленусика: так, мол и так, Юрка попал под машину в и в безнадежном состоянии лежит дома, в реанимацию нечего доставлять.

Предвкушали бесплатное кино: ровно через двадцать минут – ни минутой позже – сюда прискачет, примчится эта институточка, отличница, общественница, скромница, и либо при всех хлопнется в обморок, либо, плюнув на приличия, повиснет у него на шее.

Институтская вахтерша видела, как Ленусик с помертвелым, белым как мел, лицом (ах, она знала, знала, в ней всегда жило предчувствие несчастья!) тихо и тщательно, не попадая, укладывала трубку на рычаги. Вся какая-то заторможенная, еле натянула пальто, причем начала надевать вверх тормашками, так что из карманов посыпались со звоном ключи и деньги. Этот звон привел ее в себя; она вдруг выбежала, как сумасшедшая, вон.

Видно, так и бежала она, ничего не соображая, и попала за углом под БелАЗ, так что нечего было в реанимацию доставлять.

Телеканал «Культура» рассказывал, как в средние века инквизиция охотилась за ведьмами, пытала и жгла их на медленном огне. Мало им новостей с расчлененкой, ужастиков, триллеров, теперь образовательные детские программы за это дело взялись. Рейтинг себе поднимают. Помешались все на этом. Рейтинг самой Татьяны Вагиной, учительницы пения в средней школе, был невысок, судя по тому, что она в свои 37 лет еще была не замужем.

Телевизор продолжал откровенничать: «Не исключено, что одним из эффективных способов изгнания дьявола считались половые сношения духовных лиц с еретичками. Чем чаще сношения – тем выше вероятность изгнания дьявола…» Нет, это уж слишком. На развивающем канале, и на том засели извращенцы. Татьяну ВАгину, когда она пришла в класс, на первом же уроке немедленно переделали в ВагИну, с ударением на втором слоге. В гинекологическую фамилию. Это пятиклассники-то. Тоже небось насмотрелись развивающих программ.

«К орудиям пыток, – картавил телеголос, – относились всем известный «испанский сапог» из сырой кожи, завинчивающаяся, утыканная изнутри гвоздями статуя «божьей матери» и…» «Бум, бум, бум, бум»… Телеголос утонул в доносящемся с верхнего этажа утробном бумканье. «… И как особо изощренная, утонченная пытка, совковая квартира, – ядовито закончила Татьяна. – Типовая совковая квартира. Более страшного способа свести с ума человека пока не что придумали».

Выключив телевизор (все равно не слышно), Татьяна легла на диван и задумалась. О том, как нужно не любить людей, чтобы строить такие дома. Стены и бетонные перекрытия не только исправно передавали малейшие звуки с этажа на этаж, но и многократно усиливали их, резонировали, придавая звонкость и гулкость, как эхо в горах. Звуки доносились одновременно со всех сторон, заключая несчастного жильца в звуковую капсулу. Можно было сколько угодно прислушиваться ко всем стенам по очереди, прижимать ухо к полу, вставать на стул, яростно выискивая источник шума, но он неизменно оказывался анонимным. Не понятно было, к кому отправляться выяснять отношения или хотя бы кого тихо ненавидеть всеми фибрами души.

Возвращаясь из школы, Татьяна каждый раз опасливо спешила преодолеть чернильную тьму подъезда. Не вляпалась в лужу извергнутого содержимого собачье – кошачье – человечьих желудков и мочевых пузырей – уже удача. Стараясь не дышать, ступала в кисло пахнущую кабинку лифта и взмывала вверх, и каждый раз боялась, что когда-нибудь изъеденный мочевиной, безвременно сгнивший пол лифта не выдержит, провалится именно под ней, и она рухнет, и будет бесконечно лететь вниз между мелькающих пролетов шахты…

Тюремный скрежет толстой железной двери-сейфа в тамбуре, потом скрежет толстой железной двери квартиры… Мой дом – моя крепость. Какая там крепость. «Я-а-а йехала дамооой! Душа была палнаааа!»