Выгреб из кармана горсть медяков на столик – девчушке на билет. Вышел и зашагал от дачи.
ДЕВУШКИ НЕ ПЕРВОЙ СВЕЖЕСТИ
Здесь женщины ищут и находят лишь старость
Я
Сегодня я отпросилась с работы, чтобы купить на завтра билет до Риги. Значит, так: из Риги отправляюсь в небольшой городок с непроизносимым названием, там живет мой жених. А в пятницу у меня с ним свадьба.
На работу вернулась к обеду. Взглянула на часики и во весь дух припустила к столовке. Подоспела вовремя, мои девчонки в раздаточной берут гуляши и компоты. Нет только Зотовны – как всегда, утонула с головой в профкомовских делах.
Под бдительным оком кассирши стоит ванночка, ну, вроде той, где в проявителях и фиксаторах полощут фотографии, в ванночке – горка сахарного песка. В песок воткнута резная мельхиоровая ложка. Каждый берет песка столько, сколько считает нужным. Каждому – по потребностям, как при коммунизме.
Когда дело доходит до чая, Ляля отхлебывает, страшно смущается и словно невзначай отодвигает стакан подальше. Втихомолку она набухала этого песка, у нее сироп, а не чай. Ай да Лялька, идейная Лялька-комсорг. Лялька, слышишь, мы не возьмем тебя в светлое будущее!
За обедом трещим о пустяках, хохочем, как сумасшедшие, и на нас оглядываются из-за соседних столиков. Никто не касается запретной темы, не спрашивает о билете, за которым я ездила, о моем завтрашнем отъезде – навсегда. О моем женихе.
С ним меня познакомила заочно родственница-рижанка. Она работает в службе знакомств. Уж не знаю, чем мои данные столь заинтересовали домоседов Вяускичюсов, маму и сына, что они решились за пределы республики, за тысячи километров выехать в наш среднерусский текстильный городок.
Я уже была подготовлена письмом родственницы. Она писала: «Давай не дури. Тебе скоро тридцать, будь солиднее… Не можешь забыть драгоценного Сереженьку, но знаю по себе: первая любовь – пшик… Он (жених) на семнадцать лет тебя старше, лысый, но ведь лучше несовершенный муж, чем никакой. Вдовец, бездетный… Сам построил коттедж, ведет фермерское хозяйство. Не пьет, не курит».
Гости приехали веселым апрельским днем. Я мыла соленой водой окна – в закатанных по колено, обвисших пузырями штанах, в майке с темными от пота пятнами под мышками, в косынке на торчащих рожками бигуди, с красными, изъеденными солью руками.
В этом рабочем виде я понравилась маме Вяускичюс настолько, что она навсегда и окончательно определила выбор сына. Один год – такой испытательный срок нашим чувствам назначила мама. Потом вахтерша подслушала и передала разговор мамы с сыном: «Она не симпатичная и далеко не молодая. Никто на нее не позарится, не бойся, она никуда от нас не денется, типичная русская простушка. Это тебе не покойная Даце, бог с ней. Ты будешь хозяином в доме, и я умру спокойно, видя, что вы живете, как два голубка».
И вот он прошел, этот год, в течение которого я аккуратно получала из Латвии по скучному и обстоятельному письму каждый месяц…
…Мы сидим и комнате общежития, где я жила шесть лет. Мы занимаемся, каждая своим делом. Потом начинаем негромко петь. Как всегда, затягивает певунья Тося. Ведь это обычный из наших вечеров, а мы поем каждый вечер. Ляле на ухо наступил не то что медведь, а целый слон, да еще и хорошенько потоптался на нем, но петь ей ужасно хочется. Поэтому она находит дело в шкафу и поет, спрятав голову в шкаф, как страус. Так она петь не стесняется.
Но мой угол! Опустевший, с голыми книжными полками и желтым пятном от коврика на стене – и огромный наглый чемодан, вытертый от пыли, выставленный на середину комнаты, Чтобы не видеть его, мы гуськом спускаемся на первый этаж к женатикам, где в коридоре не пройти из-за ванночек, велосипедов, колясок и стиральных машин. Здесь живет Галка. Ее угол также вопиюще опустел полгода назад.
– Но, по крайней мере, – сердится Тося, – она не уехала к черту на кулички. Что тебе стоило выйти замуж за Серегу, по пятам ходил парень. Жили бы рядом, по крайней мере.
НАДЮША
Любви нет на свете. Немало женщин однажды приходит к этому выводу. И каждой кажется, что именно она открыла страшную истину.
К таким первооткрывательницам относится Галина соседка Надюша.
– Любви нет, да и не может быть, особенно в наше время».
Галя прибирает в комнате и невнимательно слушает нас. Она в положении, неуклюжа и толста, как медвежонок, и вызывает наше всеобщее умиление. Смуглая Тося курит в форточку. Я и Ляля, забравшись с ногами, уютно расположились на Галиной широкой кровати.
Читать дальше