Элеонора Яворская - Старуха

Наконец Девчонка получила паспорт, через пень-колоду закончила ПТУ, устроилась на работу. Старуха, наоборот, службу свою наконец оставила. Вздохнула было с облегчением: главные трудности позади! Но не тут-то было! Девчонка свой заработок оставляла при себе. В дом — ни копейки. Так и жила, как привыкла, на содержании. Костлявая кляча старушечьей пенсии, спотыкаясь, тянула неподъемный воз и в конце концов выдохлась. Цены на продукты были перестроечные, и Старуха стала питаться отдельно. Возмущению Девчонки не было границ. Как так?! Это нечестно! Не по-людски! А она так любила Старуху, так в нее верила… «Полюбил волк кобылу», — подумала тогда Старуха, но промолчала…

По-детски простодушных школьных подружек Девчонки сменили «лахудры», так про себя определила их Старуха. Начались сюрпризы.

Как-то пришла Девчонка домой, взглянула на нее Старуха и ахнула: ногти густо покрыты синим лаком.

— Неужели ты не чувствуешь, как это некрасиво?! — возмутилась она. — На ногтях хороши лишь оттенки естественного цвета. Теплые.

— Ничего ты не понимаешь, — возразила Девчонка. — Совсем из ума выжила.

— А по-моему, у нынешних девиц крыша поехала. Синие ногти только у покойников.

— Ну и наплевать! Теперь такая мода. А что модно, то и красиво!

В другой раз Девчонка привела двух подруг из той самой породы «лахудр». Головы у всех троих — будто год не причесывались. В ноздре и на губе — по блестящей стекляшке. Старуха на мгновение лишилась дара речи.

— Вы что, папуасы из Новой Гвинеи? Или африканцы из племени ньям-ньям? — смогла она наконец выговорить. — Надо же, проколоть ноздри и губы! Мало вам ушей.

— У нас все так делают, — невозмутимо отпарировала Девчонка.

— Кто это — все? И где это — у нас? Я что-то ни у кого из соседей ничего подобного не замечала.

— Все — из нашей компашки.

— Из чувства стадности, что ли?

— Скажешь тоже! Такая мода, и все тут! А-ме-ри-кан-ска-я!

Старуха машинально скользнула взглядом по оголенной полосе живота между кофточкой и юбчонкой своей воспитанницы: на пупке сверкало такое же «украшение».

— Ну, девки, вконец опупели! Ты бы еще куда пониже стекляшку нацепила!

— Во-первых, не стекляшку, а жемчужинку. А во-вторых, и нацеплю. Это мужчин возбуждает.

— Кого, кого?

— Ты что, оглохла? Муж-чин!

— Каких мужчин? Нормальный мужик, увидев такое, за тридевять земель убежит.

— Тьфу! Что с тобой говорить? От тебя нафталином несет! — отрезала Девчонка.

Вскоре она ушла с работы. Мало платят! Устроилась на другую. Уволилась. Начальница, стерва, строгая! Поступила на какие-то курсы. Бросила. Далеко ездить! Уже и не понять было, где она подрабатывает, на что живет. Старухе приходилось подкармливать. Однако появлялись обновы.

Мало-помалу танцульки и тусовки из прежде неведомого Старухе далека начали перемещаться в квартиру. Два-три вечера в неделю она была плотно утрамбована убойными звуками. На экране телевизора под дебильное бум-бум-бумканье бесновались и насиловали мелодию волосатые гамадрилы. Сливаясь с ними в экстазе, взвизгивая и хохоча, трясла телесами Девчонкина «компашка». Старухины призывы к умеренности безответно глохли. Размахивание словами только обостряло… В конце концов Старуха не выдержала напора здоровых молодых сил. Отступила в маленькую комнатку. Отсечь от себя дверью весь этот бедлам! Увы! Тонкие перегородки трещали и проламывались под ударами взбесившихся инструментов. Старуха затыкала уши ватой. «Я ничего не слышу! Ничего не слышу!» — внушала себе. Ничто не помогало. Голова гудела, сердце в груди прыгало, будто на нем отбивали чечетку. Иногда Старухе казалось, она сходит с ума. Тихой сапой подкрадывался приступ астмы. Спасалась у соседки по лестничной площадке. Соседка на Старухины сетования только руками разводила:

— Сама, голубушка, виновата. Да кто же, будучи в своем разуме, берет на воспитание семилетку?! Уж если брать, так с самого малолетства, чтобы родной матерью считаться, под своей рукой подымать.

Старуха согласно кивала головой. Вздыхала:

— Что верно, то верно. Может, я и вправду не в себе была, да что же теперь. Приходится терпеть…

Чужая квартира словно кислородная подушка. Отсидеться. Отдышаться И снова назад, в черную глушь бессонницы.

И все же со всем этим можно было кое-как мириться. Молодость, что с нее возьмешь! Продравшись сквозь ночной бурелом раздерганности и разбитости, Старуха попадала в бесшумную полосу дневного, послушного ей времени. Добирала спанья, приходила в себя. Но когда Девчонка начала приводить не только подруг, но и ухажеров и бедлам превратился в бардак, стало вовсе погано…