Вероника Алексеевна - Пятый дневник Тайлера Блэйка

Спустя какое-то время музыканту начала надоедать даже музыка. Он так хотел спать, что рука тупо переставала его слушаться и смычок в ней уже не скользил, а грубо драл по струнам скрипки, делая звуки просто невыносимыми. Альберт тем временем прекратил играть в то время, как многие гости заткнули уши, слыша этот отвратительный скрип, а кто-то и вовсе покинул ресторан.

Но Тайлер не слышал ничего, даже того, что он «играл». Он перестал слышать музыку.

«Запись пятьдесят первая. Дневник пятый.

Вы бывали в городе G? Вы бывали в этом городе, который был хуже самого яркого карнавала или самой великой театральной постановки? Я слушал достаточно много историй и играл достаточно много ролей на сцене в опере Музыкальной Академии, чтобы понять, что мир, в котором я живу, этот город – это самая большая постановка из всех. Столько масок вы бы не нашли нигде. Столько однообразных масок! А чем я хуже? Я бы тоже не прочь носить маску. Но я против этой серой маски с натянутой улыбкой.

Создам свою. Свою уникальную маску и свою уникальную роль. Я не умру, а шоу не закончится даже когда я добьюсь оваций!

И Альберт показал мне, что это шоу более чем возможно. Он подарил мне шанс на то, что я получу славу, а моя сестра получит новую жизнь. Альберт Улам отныне и навсегда мой спаситель, мой Ангел-хранитель. Когда-нибудь я обязательно отплачу ему.

Всевидящий, слышишь? Я еще не ушел со сцены. Я только начал всходить на нее. И то, что я один раз упал не значит совершенно ничего. Я поднимусь и буду играть дальше.»

Все гудело. И весь этот гул никак не мог сравниться с музыкой. Это была какофония и шум, от которого голова буквально разрывалась на куски, а тонкие струны скрипки и человеческого сознания разрывались в агонии. Скрип в ушах от этого звука стоял еще долго, и приятная темнота и спокойствие превратились в маленький личный ад для музыканта. Даже шум сломанной турбины на корабле, остановившемся в порту, чтобы его починили, не был столь душераздирающим. Тайлеру казалось, что у него пойдет кровь из ушей от этого шума, который он слышал в своем темном коридоре. Свечки, осветившие его путь, потерялись, их огоньки развеивались или же пускались в неумолимый и бестактный пляс, от которого кружилась голова. Все погрязло в контрастах неприятных и громких звуков. Блэйк всеми силами вырывался из этого ада и бежал к выходу из коридора, надеясь избавиться и от свечей, и от этого шума. Его прекрасный маленький мирок был сломан, как старая заводная игрушка или инструмент.

Впереди было что-то белое. Вырвавшись из жаркой палящей пустоты, от которой пересыхало в горле, Тайлер увидел перед собой свет. Белый свет ослепил его глаза и Тайлер невольно поежился, щуря глаза, от чего те начинали страшно болеть. Его ослепили, ослепили яркие лучи солнца, которые пробились в окно.

Тайлер смотрел на белый потолок, жадно глотая воздух. Он лежал на чем-то мягком и по всей видимости был уже не в ресторане. Разговоров посетителей слышно не было. Не было слышно ничего кроме биения собственного сердца и того ужасного гула где-то в голове.

– Как ты себя чувствуешь, Тайлер?

В тишине раздался голос Альберта, и Тайлер понял, что все это время его лучший друг был рядом с ним. Блэйк, чуть отдышавшись и окончательно выйдя из болезненного транса и своей темницы сознания, сел и взялся за голову. Все гудело. Гудела софа, на которой он сидел, гудел выключенный телевизор в другой части гостиной, гудели даже кресло и кофейный столик.

– Я принесу тебе чаю, – снова послышался голос Улама.

Чаю? Тайлер не любил чай. Он бы предпочел чашечку крепкого кофе, но в тот момент ему было настолько плохо, что он просто не смел отказываться. У него просто не было сил, чтобы противиться воле Альберта, а потому он снова лег на подушку софы. Гостиная Улама была светлой и просторной. Тайлер часто бывал здесь в свое время и у него совершенно не укладывалось в голове, почему Альберт со своим образованием и состоянием, оставленным ему родителями, жившими слишком далеко от города, чтобы навещать их, работал пианистом в ресторане. По крайней мере, Тайлеру было сложно поверить, что Альберт оставался там ради него. Ради него, неудачника и больного заики, такого глупого и жалкого. И Блэйку было обидно, что он ничем не может отплатить своему доброму другу. Все, что он мог сделать – это раздобыть Альберту бесплатные билеты на концерты в Музыкальной Академии. Он часто водил туда своих пассий. Однако несмотря на то, сколько Улам уже сменил прелестных девушек, он так и не женился. По его мнению, брак был лишь очередной серой тюрьмой в этом городе. Улам говорил, что действительно полюбить этих серых девушек могут лишь такие же серые люди. Да и как, спрашивается, можно любить театральную маску?