Галина Грановская - Очки Гудвина

И всё же, несмотря на такой поворот событий, Василина писать не перестала. Она всегда носила в своей торбе тетрадь – вдохновение могло настичь её в любой момент.

Вот и сейчас, повертевшись с боку на бок в постели и поняв, что в эту волшебную ночь ей вот так сразу не уснуть, она поднялась и, присев к столу, подняла глаза к сиявшим за окном звёздам. А потом принялась быстро-быстро царапать ручкой. Запись заняла две страницы и заканчивалась словами: «На следующий день они ничего не помнили».

Они и не помнили. Балаганщики, большей частью вздорный народец с неустойчивой психикой, – что с них взять? Она и сама часто не помнила, что там сотворила накануне.

2

У Птахина был угловой номер с двумя окнами. Одно выходило на площадь и кинотеатр, другое смотрело на маленький базарчик, за которым начинался то ли парк, то ли сад. У этого, открытого, окна стояла Варвара и, глядя вниз с третьего этажа, изучала ассортимент прилавков.

– Помидорами торгуют. Редиска, огурчики, – вздохнув, она развернулась к Птахину. – Так мы идем в буфет?

– Разве что бутербродов купить. А чай у нас вкуснеё того, что там подают, – Птахин наклонился, открыл тумбочку, на которой стояла наполненная водой литровая банка с опущенным в неё кипятильником, и достал коробку со слоном. – Вот. Китайский. И вафли ещё есть. Кстати, как правильно сказать, пачка вафлей или вафель?

– Какая разница? Я на них уже смотреть не могу! Хочется нормальной пищи. Котлету, пюре, салат помидорный…

– В это время помидоры только тепличные, а значит, нитратные.

– Но это лучше, чем вафли!

– Не хочешь, не ешь, – пожал плечами Птахин. – Мне больше останется.

Варвара отошла от окна и, шлепнувшись на стул, с тоской уставилась в потолок в паутинных трещинках и разлапой люстрой по центру.

– Начало июня, а такая жара! И душ не работает. А ночью Катерина храпит. Тебе повезло, один живёшь. Слушай, может быть, все-таки в буфет сходим?

Ответить Птахин не успел. Из коридора донёсся топот, дверь без стука распахнулась, и в комнату ввалился Вовка Хрякин, чьи круглые плечи и выпирающий живот обтягивала жёлтая майка с многочисленными надписями на иностранных языках.

– Сидите? – закричал он с порога. – А в буфете холодное пиво! Хотите, принесу для освежения души? Варька, одолжи деньжат.

– Завтра сколько угодно.

– Завтра я и сам себе одолжу, если зарплату дадут, – сказал Вовка и повернулся к хозяину номера. – Птахин, дай, я знаю, у тебя есть.

– Откуда?!

– Ты же домой на днях мотался.

– Тебе бы так съездить! – огрызнулся Птахин, морщась от одного воспоминания о неудачной поездке.

Зря только время потратил. Матушка накануне его приезда отбыла в Крым, упала ей сверху горящая путёвка. Вообще-то её директору магазина, в котором мать работала, предложили, но тот не взял, сказал, что в начале лета море ещё холодное. А матери морские купания по барабану, она и плавать-то не умеет, а просто погулять и подышать воздухом всегда полезно, вот и махнула на юга. Пришлось Птахину возвращаться, несолоно хлебавши. Правда, немного денег он у соседки бабы Доры всё же перехватил, и ещё кое-какие продукты привёз, из того, что нашлось дома.

– Я эти гастроли Салопегову припомню! – сердито произнес Хрякин, опускаясь на стул. – «Отдохнете-позагораете в сельской местности, река-озеро, раки-пескарики, и народ культурой не избалован – сборы гарантирую!» – очень похоже спародировал директора. – Сидит, гад, сейчас у себя в кабинете с кондиционером и над нами, идиотами, посмеивается. И зарплату ему, как нам, не задерживают, получает в конвертике день в день, как положено!

– Вовка, не петушись. Салопегов не меньше нашего заинтересован в том, чтобы были зрители, – примирительно произнесла Варвара. – Но кто знает наперёд, что будет на гастролях, да ещё и летом? Хотя, конечно, – согласилась, после короткого молчания, – в этот раз здесь дела уж совсем никуда. Пустой зал как-то не вдохновляет. Ладно, – она сунула руку в карман ситцевого халатика и достала кошелек. – На вот тебе, на пиво. Да, Вовка! Купи ещё нам по паре бутербродов! – крикнула вслед.

Последнюю фразу Хрякин уже вряд ли слышал. Он обладал поразительной для его комплекции скоростью, и вечно носился так, словно в одном месте у него был реактивный моторчик. Жажда гнала его к источнику влаги и заполучив деньги, он мгновенно растворился в полутьме коридора, оставив дверь открытой.

– Вовка прав, ехать в такой, богом забытый городишко в начале лета просто глупо, – сказал Птахин и, выдернув шнур из розетки, вытащил из банки кипятильник. – Летом на юг надо ехать, – добавил, вспомнив о матери. – Туда, где народ отдыхает, а не залазит после работы в свои огороды.