Сергей Могилевцев - Сокровища Аю-Дага [крымские легенды]

Там, Ибрагим, где на земле появляется зло и где отступает добро, там из земли показываются кости, и даже целые члены страшного мертвеца, духа подземных глубин, который попирает собой здравый смысл и цветение жизни. Там, где разорены священные кладбища, где посрамленная природа и красота вопиют к небесам, где уничтожаются мечети и церкви, где история попирается телами миллионов евнухов и блудниц, бессмысленно лежащих среди бетона на искусственных пляжах, — там выходит наружу отвратительный Вечный Фаллос, символизирующий распад и близкую катастрофу. Это самая страшная часть подземного мертвеца, который показывает из земли то свой отвратительный палец, то целиком мертвую ногу, а то и даже ставшую черепом голову. Ничего хорошего нельзя ждать вслед за появлением из земли Вечного Фаллоса.

Ты знаешь, Ибрагим, где он теперь появился? Он появился на Алуштинской набережной — огромный, бессмысленный, блестящий и страшный, построенный здесь в виде фонтана, ибо надо же ему как-то маскироваться, чтобы хотя бы частично походить на окружающие предметы! Но это отвратительное сооружение, Ибрагим, есть не что иное, как Фаллос из древней легенды. Вечный Фаллос, символизирующий смерть и распад, которых страшимся даже мы, неприкаянные и не погребенные духи, кости которых выброшены под откос из разоренных могил.

А потому, Ибрагим, не задавай мне лишних вопросов, и лучше внимай молчаливому до времени мирозданию, вдыхая исчезнувшими ноздрями аромат бесчисленных чашек кофе, выпитых когда-то в придорожной кофейне и взирая провалами незрячих глазниц на спускающихся с горы татарских красавиц, несущих на плечах тяжелые корзины спелого винограда».

Три великих империи правили на земле долгое время: Римская, Византийская и Российская. Каждой из них было отпущено небесами ровно тысячу лет побеждать соседние племена и народы и расширять свои пределы до тех пор, пока хватало сил и средств продвигаться вперед, прибирая к рукам все новые и новые куски известной людям земли. Но в итоге все они доходили до последних пределов, исчерпывая свои силы и заканчивая свой грозный и неумолимый бег по просторам земли. Ибо существовало на земле такое место — самый последний предел — дальше которого двигаться было уже нельзя. Эта последняя точка земли, дальше которой не существует уже ничего, находится в Крыму, в Алуштинской долине, окруженной со всех сторон горами и похожей из-за этого на остров, который связывает с остальным миром лишь узкая лента дороги, петляющая среди гор и лесов. Именно на этом островке в кольце гор и встретились три грозных империи, не в силах двигаться дальше, словно бы провалившись в бездонную яму, в некое пространство, отделяющее мир людей, мир завоеваний, триумфов, сражений и жизни от мира иного, в котором все это не имеет никакого значения. Древние греки считали, что здесь находятся врата в Аид, царство мертвых, царство бесчисленных душ, бывших когда-то людьми и обитавших на земле, в мире солнца и света, а теперь проводящих дни в вечных стонах и сожалении об утраченной жизни.

При внимательном исследовании алуштинской долины сразу становится ясно, что место это мистическое, что здесь заканчивается любая история, что время здесь давно остановилось, и лишь безвременье, лишь безнадежность царствуют вокруг, накладывая отпечаток и на тех, кто здесь обитает, и на тех, кто приезжает сюда, в наивности своей считая, что это всего лишь курорт, где можно спокойно и безмятежно отдохнуть, забыв все дела и заботы. Но это не так, ибо в алуштинской долине, где высятся остовы каких-то древних построек, где люди придавлены грузом истории и вечности, где вокруг стоят старые, частично обвалившиеся горы, существует незримый водопад, засасывающий в Аид народы, страны и государства. Те самые народы, страны и государства, которые, подобно трем великим империям, трем Римам, достигнув этих пределов, начинают паническое движение вспять, теряя в итоге все, в том числе и само право на существование.

Низвержение в Аид происходит непрерывно, здесь никто не может оставаться надолго, не испытывая постепенно невыразимого ужаса перед вечностью, незримо падающей в безжалостную воронку Аида. Здесь население постоянно меняется, здесь никакая постройка не стоит слишком долго, здесь люди не смотрят друг другу в глаза, чтобы не выдать случайно страшную и запредельную тайну. Тот, кто живет в этой долине долго, лишь внешне похож на обычного человека, ибо давно уже существует там, на невообразимой глубине, где нет ни времени, ни пространства, ни истории, а есть лишь вечное сожаление о прошлом, о Золотом Веке земли, который уже никогда не вернуть, и о котором можно лишь вспоминать среди подземных шорохов, вздохов и стонов. И даже те миллионы отдыхающих, которые приезжают сюда каждое лето, спустя две или три недели стремительно возвращаются назад, опаленные вовсе не южным солнцем, а незримыми отблесками Аида, глядящего на них из глубины своими кровавыми безжалостными глазами. И потом, в течение всего года, где-нибудь в Москве или в Санкт-Петербурге, люди замирают в сладостном и ужасном предчувствии, безуспешно пытаясь вспомнить, как они стояли на краю ужасной воронки и как потом чудесно спаслись, покинув до следующего года это страшное место. А на следующий год их тянет сюда опять, ибо любого будет тянуть на край страшной бездны, удержаться на котором удалось лишь каким-то чудом. Такова природа человека, существующего в промежутке между адом и раем, и наивно полагающего, что он никогда не нарушит их невидимые до времени пределы.