Екатерина Беспятова - Бездна

Я шла, поминутно поскальзываясь на мокрых листьях, устилающих тропинку в гору. Все противилось этому… походу: дождь, чьи яростные струи застилали мне глаза, мешая ориентироваться, яростный ветер, рвущий волосы и подталкивающий к обрыву, корни деревьев, упорно лезущие мне под ноги, да и элементарная усталость, свинцовыми цепями сковывающая тело, прижимающая к земле. Я устала, и мне ужасно надоело подниматься на вершину этой, казалось бесконечной, горы. Но… я обещала, и я выполню свое обещание.

Бездна, как же она завораживает, ее темнота, ее сияние, ее глубина, ее опасность. Она гипнотизирует, заставляет распахнуть крылья, бросить все. Я стояла на краю пропасти и плакала. Любовь к Бездне никогда не приводит ни к чему хорошему, и она всегда требует платы, порой слишком серьезной. По сравнению с ней, все эти те неприятности, что мешали мне досюда дойти — сущая ерунда. Но я не могу сюда не приходить, это для меня жизнь, глоток свободы, приятно опьяняющий сознание, вдохновляющий на все то немногого, что я успела записать. Но всему приходит конец, я слишком долго пользовалась добротой Пропасти. Я обещала ей, что когда она позовет меня, я не буду сопротивляться и получу последний подарок той, чьи глаза, чье дыхание вдохновляло меня бессонными ночами — свободный полет раненной птицы.

Я вытерла слезы — негоже приходить в гости к Ней со слезами на глазах — и сделала крошечный шажок вперед. Как жалко уходить, но что же, я обещала…

Камень, на котором я стояла начал трескаться, и вот в Пропасть уже летят маленькие камешки, летят, и у них нет возможности вернуться назад. И я сделала то, за чем я пришла, я оттолкнулась от каменного выступа и почувствовала, как мягко ветер обнимал меня, немного притормаживая мой полет, как снова закапал дождь, и как потяжелели влажные волосы, но это было не важно, ведь я уже почти в Царстве Бездны.

…темно, темнота везде, а еще боль, больно даже думать, можно только лежать и молчать. А еще слушать. Слушать песню ветра, которая складывается в поразительно знакомые слова, только разобрать их я не могу. И лишь одно слово я поняла, и этого оказалось достаточно — Позже. А потом стало снова темно…

Скрип колес выдавал телегу за версту. Ей управлял безобразный седой старик. Он был такой же старый, как и горы, окружающие эту долину, как пропасть, служащая дном этой самой долины, и которую жители ближайшей деревеньки считают священной. Внезапно кони заржали и встали на дыбы. Старик нахмурился и произнес, почему-то обращаясь к небу:

— Опять? Зачем? Тебе не надоело играть жизнями? Где твоя очередная жертва?

— Там… Найдешь… приходит позже. — эти слова вдохнул ветер прямо в уши старику.

— А еще божество…

Старик вздохнул и увидел прямо под копытами своих лошадок девушку, раскинувшую руки, как крылья, будто бы она хотела полететь.

— Позже, так позже, только не забудь.

На вершине горы, прямо около обрыва Стояла тонюсенькая фигурка. Ледяной ветер играл с длинными седыми волосами, косые линии дождя стекали по морщинистой коже, а потрескавшиеся губы шептали:

— Прошло уже семьдесят лет, я уже забыла про тебя, забыла про твой шепот, под который я писала рассказы, забыла ощущение боли, от падение на твое дно. Мне уже давно не пятнадцать, но я все еще помню свое обещание и помню твою милость. И я вернулась. Скажи же, вовремя ли я пришла?

Старушка стояла и ждала ответа, но некому бы отвечать, ибо даже божества смертны. Она стояла под дождем и ветром, губительным для нее в этом возрасте, но ждала ответа.

— Вовремя пришла — и старушка, спрыгнула вниз, как и семьдесят лет назад, не ведая, что это был не ответ Бездны, а лишь эхо от ее собственного вопроса.

Телега снова ехала по дну бездны, ей все еще правил тот же самый старик. Он увидел тело старушки, с раскинутыми руками, и грустно помотал головой. Он — хранитель Бездны, хранитель мертвого божества, никогда не одобрял этого ритуального самоубийства. Но так надо было Хозяйке. И он знал, что буду еще жертвы, И есть лишь один способ их прекратить — Богини больше нет, значит, не нужен и хранитель. Старик вытащил кинжал из-под тюков, лежащих на телеге…

Два тела лежат рядом — старик и старушка, они не знают друг друга, они виделись лишь один раз, когда один из них почти умер, а второй спас его, а теперь они оба умерли из-за каприза божества, умершего раньше них. Что это? Грустная тавтология, или каприз другого, более мощного и древнего божества?