Геннадий Гусаченко - Тигровый перевал

Я поддел снег рукавицей, определяя его свежесть. Очевидно, незнакомец прошёл незадолго до меня. Встреча с ним не сулила ничего хорошего. Добрый человек непременно заглянул бы в дымарёвское зимовье, рассказал бы, что привело его в чужие угодья. Этот же пробирается тайком не иначе с одним намерением: проверить мои ловушки. Почти бегом устремился я под уклон и ещё издали понял: возле привады неладно. Так и есть: кулёма разломана, приманки нет. Эта участь постигла ещё несколько плашек. Чертыхаясь и ругая таёжного хулигана, я поспешил к последней и чуть не задохнулся от обиды и отчаяния: браконьер украл у меня соболя! В этом я не сомневался. Место вокруг кулёмы утоптано зверьком, на давилке вьются прилипшие пушинки.

Неизвестность всегда пугает. Я представил, как лиходей чинит безобразия на моей охотничьей тропе и почувствовал неприятный озноб. Жгучее желание узнать, увидеть негодника охватило меня. Я ещё не знал, как поступлю, если догоню, с нарушителем правил охоты, но рука уже передёрнула затвор, загоняя в ствол зловеще блеснувший патрон. Разумеется, я не собирался стрелять в вора, но от подобного человека в тайге можно ожидать всякое и предосторожность не помешает.

Прихватив и соболя, и приманку, нарушитель круто свернул с путика в непролазный ельник. Ясно, набезобразничал и сматывается. Решившись на преследование, я бросился в обход зарослей, стараясь бесшумно настичь браконьера, скрытно подойти к нему. Следы размашистых шагов, пересекли старую просеку, потянулись по ключу, заросшему красноталом и ольхой. Подобраться к незнакомцу незаметно здесь было трудно: сухие ветки потрескивали, глаза застилала густая сетка тонких стволов и ветвей. Я часто останавливался, прислушивался. Всё мое внимание было направлено в пространство перед собой. Я почти не обращал внимания на следы, оставленные ногами неизвестного пришельца. Сжимая в руках карабин, напряжённо всматривался в просветы между деревьями и кустами. Вдруг тихо треснувший сучок заставил меня вздрогнуть. Что-то тёмное тотчас шевельнулось в кустах и затрещало, удаляясь. Вскоре всё стихло. Чувствуя, как гулко стучит в груди, я постоял, затаясь, некоторое время и нерешительно двинулся вперёд. Я не знал, ушёл нарушитель или убежал, вспугнутый мной. Быть может, спрятался за деревом и ожидает меня, чтобы взять на мушку. От этой мысли противный холодок забрался под воротник. Мне ещё никогда не приходилось тропить человека и я затоптался на месте, не зная, что предпринять. Но неприязнь к чужаку взяла верх над боязнью. Сойдя с тропы, я забрал влево, намереваясь забежать незнакомцу наперерез. Однако, я сделал слишком большой круг и когда подкрался к предполагаемому месту встречи, ямки следов уже перечеркнули снежную пелену перед речушкой. Подойдя к ним ближе, я чуть не вскрикнул от изумления: на льду, лишь слегка припорошенном нежным снежком, отчетливо выделялись отпечатки подошв - ну, точь в точь босой мужчина прошёл! Батюшки! Да ведь это бурый медведь только что протопал. Вот и вмятины от когтей. И как я сразу не догадался, кто нашкодил на путике, сожрал приманку, соболя, разворотил кулёмы!

У меня отлегло от сердца - не чужой человек наведался в мои охотничьи владения, а сам хозяин тайги пожаловал. Такая удача выпадает не часто. Эх, была-не была! Забыв о порушенных ловушках, я снял затвор с предохранителя, и осторожно двинулся вслед за медведем. Надеясь услышать треск ломаемых сучьев, осторожно обходил подозрительные завалы из упавших деревьев, выворотни и чащобы, но косолапый разбойник ничем не выдавал себя. Мне встретилась развороченная им муравьиная куча, разрытая нора бурундука, шелуха от разгрызенной кедровой шишки. В глухом яру я нашёл развороченные листья под корнями поваленной ветром ели: видимо, мишка попутно подыскивал берлогу. Все эти таёжные проделки он творил бесшумно и быстро. Настигнуть зверя и увидеть его раньше, чем он почует меня, никак не удавалось. Стоило мне немного прибавить шагу, как что-нибудь трещало, падало под моими ногами, скатывалось с кручи.

Всё же я уловил тихое урчание и замер, подняв карабин наизготовку. Какие-то чмокания, чавкания, посапывания слышались в сплошных зарослях калины, но кусты напрочь скрывали зверя, а подойти ближе я не насмелился Ожидая, что медведь вот-вот появится в прогалине, я и не заметил в азарте, как угас короткий ноябрьский день. Быстро темнело. И вот уже деревья, гряда скал и берег речушки растворились в сумерках надвигающейся ночи. Смутные очертания калиновой чащи, где всё стихло, расплылись, всё больше сливаясь с иссиня-чёрным фоном. Я постоял ещё немного и торопливо зашагал прочь, держа направление на зимовье Дымаря. Пока были различимы стволы деревьев, я делал на них затёсы, чтобы рано утром продолжить тропление.