Игнатий Потапенко - Во тьме времен

И вот они уже были готовы признать свое бессилие, для чего и было назначено последнее заседание. В это-то заседание явился начальник государственного учреждения, на обязанности которого лежало следить за каждым шагом всякого гражданина, чтобы охранять страну от какого бы то ни было проявления злой воли. В его распоряжении были десятки тысяч слуг, носивших звание «блюстителей человеческих душ», сам же он назывался «Главный блюститель».

Это был не простой человек, а глубокий психолог. В своей науке он дошел до такого совершенства, что, взглянув на череп человека, узнавал все мысли его.

– Мне известно, – сказал он, – что наш знаменитый Чернчайль год тому назад предпринял полет через океан, залетал в Петербург и оставался в этом городе несколько часов. От моего внимания не ускользнуло также и то, что, между прочим, там он пользовался услугами всемирно известного «Всеобщего органо-ремонториума». Для меня осталось только скрыто, какой именно из своих органов он подверг ремонту, так как знаменитое учреждение имеет обыкновение держать это втайне. Итак, я предлагаю командировать за океан, в Петербург, одного из лучших, состоящих в моем ведении, блюстителей человеческих душ. Я уверен, что через несколько дней тайна разъяснится.

Предложение было принято, и тотчас же один из блюстителей человеческих душ полетел в Петербург. Здесь он принялся за дело только ему одному известными способами, и в короткое время успел разузнать, что Чернчайль год тому назад чинил в «Органо-ремонториуме» свое сердце. Это было, конечно, драгоценное открытие, но оно далеко еще не решало дела, и потому блюститель решился остаться в Петербурге еще на некоторое время.

В качестве блюстителя человеческих душ он, разумеется, и здесь, уже в силу профессиональной привычки, присматривался к жизни, и его страшно заинтересовали рассказы местных жителей о необыкновенной перемене, происшедшей с главным министром страны.

– Но, ведь, это же буквальное повторение истории нашего великого Чернчайля! – воскликнул он, ударив себя тонким длинным пальцем по огромному лбу. – Не тут ли и зарыт ключ к разгадке тайны?

И он начал думать в этом направлении и собирать подходящие справки.

Ум у него был поразительной изощренности, и ничего нет странного в том, что он прежде всего обратился к «Органо-ремонториуму», желая знать, что и когда ремонтировал там главный министр. Тут-то он и напал на поразительное совпадение. Министр ремонтировал сердце, и притом не только в один и тот же день и час, когда то же самое делал Чернчайль, но и непосредственно вслед за ним. Он узнал их номера: 102489 и 102490.

Когда он узнал все это и сопоставил в своей голове, он, не теряя ни минуты, вынул из кармана едва заметный для простого глаза беспроволочный телефонный аппарат, несколько раз тряхнул им в воздухе и, повернув лицо к западу, произнес:

– Америка? Нью-Йорк? Да, это я. Передайте Главному блюстителю душ, что я нашел важную нить, и в самом скором времени все дело будет ясно. Прибавьте, что мое открытие не только возвратит нам нашего великого человеколюбца Чернчайля, но и окажет величайшую услугу России, что чрезвычайно важно в политическом отношении.

После этого он отправился к одному из министров, который занимал самое важное положение после главного министра. Без долгих околичностей он рассказал ему о своем открытии и высказал предположение, что главный министр, как и Чернчайль, сердца которых были обозначены в «Органо-ремонториуме» смежными номерами, сделались жертвой какой-нибудь роковой ошибки.

– Их сердца перепутали! – воскликнул министр. – Готов поклясться своей головой, что это так.

– Как? – спросил изумленный блюститель американских душ. – Разве это мыслимо в таком образцовом учреждении, как «Всеобщий органо-ремонториум», славящемся на весь мир?

– Я ничего не могут сказать против «Органо-ремонториума». Это учреждение, действительно, стоит на недосягаемой высоте и составляет нашу гордость, но все же оно находится в России, а мы, русские, несмотря на высокую степень культуры, какой мы достигли, сохранили в своей крови перешедший к нам от самых отдаленных предков странный недостаток, который в психологии известен под именем «авось»…

Явление, которое известно под этим именем, есть некий род фатализма.

Человек «полагается на авось», то есть вместо тщательного исследования довольствуется случаем, удачей. Мне трудно объяснить вам это, так как вы не русский. Мы это гораздо больше чувствуем, чем понимаем. И, благодаря нашему национальному «авось», даже в таком образцовом учреждении, как «Всеобщий органо-ремонториум», могли перепутать.