– Все чистое, органическое, местного производства. Мы с Мачо поддерживаем местных фермеров! – приговаривала она с гордостью.
Я завидовала.
– Если бы мы вдруг взяли и разбогатели, – иногда произносит мой муж, впрочем, чисто гипотетически, – мы бы взяли к себе жить всех наших друзей-поэтов, а на оставшиеся деньги издавали бы журнал!
Вслух я с ним соглашаюсь, потому что неудобно не соглашаться с благородным ходом мысли, но сама я, если порой и размечтаюсь, представляю дело иначе. «Я тоже хочу дом и чтоб меня все оставили в покое!» – взвизгивает моя истертая в локтях душа. А бедные друзья-поэты и так живут у нас годами.
Так вот, я завидовала напрасно, потому что в то самое время, когда Мачо Джо разливал в тонкие бокалы французское вино и мы мирно выпивали и закусывали органическими продуктами, за Мачо Джо уже велась неусыпная слежка.
Парадокс жизни: все мы хотим знать будущее, но что может быть хуже будущего, которое знаешь? Взять хоть моего отца – его тоже в свое время арестовали, но зато еще накануне вечером он спокойно поужинал, утром спокойно сел в троллейбус, проехался до работы…
Доверив Джейн вести с Триш душеспасительные беседы, я вышла на крыльцо. Теплый октябрьский ветерок трепал листья на деревьях, и в воздухе плыла какая-то осенняя грусть. Было время заката. Что-то в последнее время такие долгие красные закаты нагоняют на меня тоску. Может, оттого, что всё куда-то летит, а я остаюсь?
Доставая скульптуры, мужчины вели степенный разговор:
– … Ну ладно, понимаю, – говорил Мачо, – промахнулись один раз – не было кандидата! Но когда они избрали этого ублюдка на второй срок, тут уж я совершенно о…л! Это, мой друг, говорит о качестве мозгов в Америке…
Микки задумчиво молчал. Когда он заговорил, голос его звучал хрипло:
– Знаешь, Мачо, – сказал он, – мне иногда кажется, что в такое время за решеткой сидеть не хуже, чем гулять на свободе. Ей-богу, сам бы сел, лишь бы не видеть весь этот бардак! Куда тебя, кстати, определили?
– В Девенс.
– Федеральная? Курорт-спорт! А кстати, о спорте, вы смотрите сегодня бейсбол?
– Ну так! А ты?
– Что за вопрос!
Мики вытащил из стоящего на газоне контейнера бутылку с пивом и поискал глазами открывашку:
– Так ты когда туда?..
– В понедельник. А что?
Микки снова поискал открывашку и, не найдя ее, опустился на крыльцо.
А дальше сделал следующее. Согнувшись пополам – он был худой и гибкий, как ребенок, – со стороны ботинка просунул в брючину руку и что-то покрутил. Потом подергал ботинок и вместе с ним вынул кусок ноги. Я смотрела не отрываясь. Сверху на голени чернел небольшой металлический штырек, которым он поддел крышечку.
Он показал мне конструкцию:
– Протез – сам делал!
Я сказала, что, в принципе, могла бы и за открывашкой сбегать, но Микки уже и думать забыл про меня.
Завинтив ногу обратно в штанину, он поднялся:
– Я могу подвезти!
Мы занесли в дом семь коробок. Мачо Джо заглянул на дно контейнера и вытащил из него последнюю вещь. Это была огромная рыбина из черного малахита; ее вскинутые вверх плавники и судорожно вздыбившийся хвост, должно быть, говорили о содержащейся в ней темной тотемной силе. Мачо Джо поставил ее на траву перед нами и загляделся:
– Эту щуку, друзья мои, я взял у одного черокского мужика еще в восемьдесят шестом году. Две недели курили гашиш, а она все лежала у кровати. Потом я ему говорю: не продашь? «Нет, – говорит, – продать не могу, могу только подарить».
Мы понимающе молчали.
Он сдул с лезвия картонную труху и, прищурившись, поглядел на часы. Зрение, если верить Триш, Мачо Джо подсадил на ночных стриптизах.
«Поменьше надо пялиться на голых баб!» – ворчала она, когда он жаловался на глаза.
– Без десяти шесть, пора включать. Вы, надеюсь, остаетесь?
– Джейн вообще-то ночью дежурила… – сказал Микки.
– Понимаю, – ответил Мачо Джо.
Видно было, что он расстроен.
Они зашли в дом, а я осталась сидеть и наблюдать за происходящими на улице переменами. Ровно в три часа улица опустела, жизнь вдруг втянулась внутрь домов, как улитка в ракушку. Опустели детская площадка, перекресток, магазины. Было непонятно, как может так быстро опустеть целая местность! Происходило что-то стихийное, вроде отлива. Куда-то подевались многодетные мормонские соседи, старушка, бросавшая собаке теннисный мячик. Все было пусто, только я да еще мексиканский садовник в соседнем огороде остались от целого городка. Когда в одном из домов раздавались особенно громкие голоса, мы с садовником поднимали головы и понимающе улыбались друг другу.
Читать дальше