Эрих Ремарк - Эпизоды за письменным столом

В.:Есть ли для этого причина?

О.:Конечно, в Германии всегда и для всего есть причина. Утверждают, что не хотят создавать трудности из-за восстановления германского гражданства для эмигрантов, которые уже получили гражданство какой-то другой страны. Это как минимум грубый просчет. Отмена лишения гражданства, то есть тягчайшей кары в любой стране, не имеет ничего общего с автоматическим восстановлением гражданства. Германская империя не может против воли эмигранта принудить его восстановить гражданство, но она могла бы снять с себя позор лишения гражданства, чтобы потом предоставить дальнейшее самим эмигрантам. А так возникла нелепая ситуация, когда эмигранты практически продолжают оставаться изгоями в Германии. Насколько мне известно, никто из участников массовых убийств Третьего рейха не лишен гражданства. То есть положение эмигрантов хуже, чем у них. Какая жестокая ирония судьбы, не правда ли?

В.:Предприняли ли вы что-нибудь против этого?

О.:Я стал американцем.

В.:Приезжаете ли вы в Германию несмотря на это?

О.:Почему бы и нет? Ведь я там родился. Тот факт, что я по-прежнему лишен там гражданства, придает поездке туда скорее мрачную привлекательность. По средневековым законам каждый мог бы безнаказанно прикончить меня, заявись я туда.

В.:Ну это уж вы преувеличиваете!

О.:Естественно. Не зря же я писатель и люблю занозистые ситуации.

В.:Что было самым острым чувством для вас, как писателя?

О.:Ощущение нереальности. Оно никогда меня не покидало. А пришло благодаря успеху моей первой книги. Я счел его абсолютно выходящим за все разумные рамки. Так оно и было. К счастью, я всегда это понимал. Это оградило меня от мании величия; даже наоборот — меня сковала неуверенность в себе. Ведь я не видел перспективы для развития. Я вдруг вознесся до небес и мог оттуда только грохнуться вниз. Из-за этого успеха все позабыли, что я всего лишь желторотый птенец. Сам я этого не забывал; это меня и спасло, как мне кажется. Я отгородился от всех, не верил хвалебным отзывам, зато верил критическим — и работал.

В.:Какая книга далась вам труднее всего?

О.:Думается, вторая.

В.:А какую вы считаете лучшей?

О.:Всегда ту, что еще не вышла в свет. Так, наверное, случается с каждым. Кроме того, я не питаю большой привязанности к книгам, которые уже вышли. За исключением первых. Я обычно так долго над ними работал, что потом долгое время не хотелось перечитывать. Вы же знаете: «One doesn't finish а book — one abandons it» [82] Книгу не заканчивают — с ней расстаются (англ.). . He очень-то приятно вспоминать о депрессиях, которыми сопровождалось написание книги. Она окончена и должна сама идти своим путем.

В.:Что было для вас важным в жизни?

О.:Независимость, терпимость, склонность к справедливости — самому прекрасному качеству, встречающемуся только у человека и у него же позорнейшим образом обращающемуся в жестокость. А также чувство юмора, которое зависит только от тебя самого.

(1966)

Югендвер — молодежная военизированная организация в Германии начала XX в. (Здесь и далее — примеч. пер.)

Писано с душевной скорбью в память об ее светлости давно почившей графине Манон (франц.).

Так в оригинале. — Примеч. ред.

Конфуций.

Очевидно, Ли Тай-бо, китайский поэт VIII века. — Прим. верстальщика fb2 .

Пищевые консервы у североамериканских индейцев, напр., вяленое мясо.

Бой, еще виски! (англ.) .

Карнавальное гуляние.

Здесь: романы (франц.) .

Рюбецаль, Экарт — герои немецких сказок.

Клаудиус, Маттиас (1740–1815), немецкий поэт.

Эйхендорф, Йозеф фон (1788–1857) — немецкий писатель, автор многочисленных эпических поэм и новелл.

Ваннзе — озеро в пригороде Берлина.

Дядюшка Брэзиг — персонаж юмористического романа немецкого писателя Фрица Рейтера (1810–1874).

Пользуйся днем, не теряй времени (лат.).

Фригг — в германской мифологии: богиня неба, жена Одина.

Арак — рисовая или пальмовая водка.