Родерик Уилкинсон: Давление

— Вы это серьезно?

— Именно так я себе все и представляю.

Я вскочил, оттолкнув стул, и буквально прорычал:

— Скоро вы увидите все в другом свете.

— Не знаю, не знаю.

— Зато я знаю. Ламонт, надо быть полным сумасшедшим, чтобы думать, что вы можете положить такое важное открытие «под сукно» и тормозить прогресс всей алкогольной индустрии. Если у вас не хватает мозгов, чтобы продать ваш метод самой индустрии, с вами обойдутся, как с психом, сбежавшим из сумасшедшего дома, и в два счета освободят от такой ответственности.

— Возложив ее на вас, мистер Салливан? — лукаво усмехнулась Хелен Ламонт.

— Да. У меня есть деньги и огромные возможности, и я собираюсь ими воспользоваться.

Ламонт коснулся руки жены, и она поднялась из-за стола.

— Знаете, Салливан, я бы не продал вам свой метод, даже если бы вы были последним торговцем виски на свете. Прощайте!

Я вышел из бара и направился прямиком в номер 418, где меня ждал Дэли.

Услышав, как я хлопнул дверью, он поморщился и отложил газету.

— Ни в какую?

— Нажимайте на кнопку, Дэли. Пусть они получат по полной программе. Вы продали мне «давление», я его у вас купил. Так пускайте его в ход, да поживее.

Поскольку я не имел четкого представления о методах, которыми пользуются агентства вроде «Огастеса Питерсона», когда приступают к делу, то настоял на том, чтобы мне докладывали обо всех этапах «давления» на Ламонтов.

Начали они, как я и предполагал, с детей. Сначала вывезли старшего за черту Глазго, надавали по шее и позвонили родителям, чтобы те знали, где его искать. Затем напугали младшего, разорвали на нем одежду — в общем, мальчишка прибежал домой весь в слезах. В понедельник они собирались приступить к Хелен Ламонт — мне это не нравилось, ненавижу, когда грубо обращаются с женщинами, но Дэли был убежден, что после этого Ламонт будет готов сдаться уже к концу недели.

В субботу и воскресенье звонков не было, но когда в понедельник утром я явился к себе в офис, меня дожидался Дэли. Он стоял спиной к двери, глядя в окно, и, когда я вошел, даже не обернулся.

— Привет, — сказал я, вешая шляпу на вешалку.

Он промолчал.

Я обошел стол, опустился в кресло и уже собирался спросить его о Ламонте, как вдруг увидел пачку бумаг, рядом с которой лежало какое-то письмо. Я проворно схватил его, догадываясь, что оно содержит нечто важное. Письмо было отпечатано на ксероксе и начиналось со стандартного обращения «Уважаемый.», за которым следовала фамилия адресата, вписанная от руки.

— Советую прочесть, — ровным и холодным тоном произнес Дэли.

Я торопливо надел очки и поднес его к глазам.

«Уважаемый мистер Салливан!

Данный пакет содержит документы, чертежи и химические спецификации, позволяющие получить полное представление о методе изготовления шотландского солодового виски на основе практически любой овощной культуры, подтвержденном путем многочисленных научных экспериментов, имевших место на протяжении последних восьми лет в самых различных условиях.

Любая более подробная информация о вышеупомянутом методе будет предоставлена Вам совершенно бесплатно после письменного запроса в адрес автора. Также ставлю Вас в известность, что точные копии полученного Вами комплекта документов направлены во все винодельческие предприятия мира, каковых насчитывается 1153.

С уважением, Эндрю Ламонт».

У меня задрожали руки, и я уронил письмо на стол.

— Что это еще за… чертовщина?!

Дэли повернулся ко мне.

— Ламонт сдался.

— Но это письмо… это же ксерокопия! Он разослал его повсюду!

Дэли уселся в кресло напротив меня.

— Здесь так и сказано. Ламонт разослал его всем крупным производителям.

— Вы знали, что я его получу?

Он закурил и медленно выдохнул тонкую струйку дыма.

— Я знал, что он задумал. Сегодня утром я прилетел из Шотландии. Перед моим отъездом он показал письмо мне — со всеми документами, чертежами и так далее.

— Но, послушайте, — прошептал я дрожащими губами, — он же разослал его всем! Всем, кому только можно, понимаете?!

— По всему миру. Почтовые расходы составили восемьсот фунтов стерлингов. Он оплатил их сам.

— Да он свихнулся!

— Это была идея его жены. Умная женщина. Она организовала все это в тот же день, когда вы уехали из Глазго.

— Но… но что в итоге получу я?

— Ничего.

Я почувствовал, что у меня на верхней губе выступила испарина.

— Ничего? Так-так! Значит, он решил сделать свой метод достоянием общественности? То, что известно всем и каждому, запатентовать невозможно! — Я вытащил платок и вытер губы. — Этот мерзавец одурачил нас всех. Или его жена.