Тери Сан: Реквием по мечте. Я бы не выстрелил. (СИ)

Я больше не пекусь о душе, она давно горит в аду, проклятая тобой. Тебя моя душа не прошла. Хотелось бы понять, что меня останавливает каждый раз, удерживает руку в миллиметре от нажатия на курок. Раз во мне нет ничего святого, отчего бы не ёбнуть тебя за всё? Не могу. Я не могу тебя убить. Просто я не могу.

Любовь? Может, я всё ещё люблю тебя, и она не умерла. Я думал, что умерла, а она живучая, - финт ушами, - сныкалась в уголок и продолжает радостно делать себе харакири тупым напильником без наркоза. Неужели я настолько мазохист? Нет, скорее висельник, подвешенный за шею без табуретки. Гуманного перелома шеи не случилось, и вот медленно задыхаюсь без кислорода, а верёвка оказалась неожиданно неподдающейся.

В последние секунды жизни висельник не думает о боге, он думает о верёвке в надежде прекратить мучения. Но беспонтово - безнадёжный вариант. С радостью отдам сердце любой живой твари, способной залечить. Сезонная распродажа. Можно ли залечить пробитое сердце? Залить чужим человеческим клеем, тёплой янтарной смолкой? Раньше мне хотелось кинуть его тебе в лицо, крикнув: "Забирай! Оно тебе не нужно, а мне оно не нужно тоже". Зачем мне сердце, проколотое тобой? Сердце, которое болит? Расхреначил наизнанку и наперекосяк, расписал, как матрёшку под хохлому, и смеешь, уверяешь, что так оно и было. Какой же ты гад всё - таки!

Хотел ли я тебя вернуть? Нет. Просто болеть и проходить ломку, избавляясь от зависимости, оказалось мучительно. Надежда не умерла последней, просто, когда ты убил веру, она неожиданно долго агонизировала.

Мечта закончилась, как песня на пластинке. Крутится диск, а мы в тупике. В голове заело единственную дорожку, царапая иглой. Бессмысленный вопрос песней Мары:

"Пускай я не герой, за что со мною так?"

Ответа нет, никогда не будет. Спустя время, я перестал его искать.

Мы выбираем, нас выбирают, и это часто не совпадает.

Наверное, мы все рано или поздно получаем то, что в конечном итоге заслуживаем, получаем тех, кого мы заслуживаем.

Кого здесь винить?

Люди отрицают сами себя, а тянутся к себе подобию, находят зеркала собственных отражений точно таких же, как они, чтобы увидеть в них свои собственные недостатки, отшатнуться от своих собственных демонов, заорать: "Фу-у-у-у-у!" Обвинить во лжи.

На моём парапете дней единственное, что заставляет меня почти безумно исступлённо хохотать в сухой истерике, понимание. Понимание, что всё, что ты сказал мне, я могу применить к тебе. Всё, что продолжаю произносить в твой адрес, равноценно могу сказать в свой собственный. А после того, как убью тебя в мечте, единственное, что останется, - пустить пулю в свой собственный висок. Справедливость восторжествует.

Люди разные, люди странные, кого винить?

Винить за то, что мы люди....

Человеки, вывернувшие наизнанку принцип "Никто никому ничего не должен, никто никому ничего не обязан", забыв о том, что именно связи и отношения, именно обязанности и обязательства, делают людей людьми. Добровольно взятые на себя узы любви и ответственности за всех тех, кого мы к себе приручаем.

Но это страшное слово "люди"... Я стал его бояться, познакомившись с тобой, узнав, что такое "ЛЮДИ". Что такие люди, как ты, существуют. Я стал бояться таких как ты ЛЮДЕЙ, понимая, что я сам оказался таким ЛЮДЕМ.

Можно ли сказать, что я сейчас свободен? Нет. Ты по-прежнему имеешь значение, причиняешь боль. Рана не зажила, но сейчас, спустя время, стало проще - болит не настолько остро. Легче это воспринимать, выносить, относится ко всему пофигистичнее. Не настолько мучительно, как вначале, когда даже кожа болела.

Впрочем, что рассказывать, понять это может только тот, кто это проходил. Наверное, махни ты хвостом, в тот любой момент... В году 365 дней, умножь на два, они все состояли из боли. Каждый день я отсчитывал часы, зачёркивал календарь, ставил сроки. Новые и новые сроки, переносил, снова зачёркивал....

Да, в том аду я бы за тобой пешком на коленях до Марса прополз, унижаясь, готовый похуистично молчать в тряпку, зашить рот и всё вывернуть и отдать. При одной мысли, что ты сможешь меня от этого избавить... Я бы тебе денег заплатил.

А когда меня окончательно накрыло медным тазом, не прополз. Мне кажется, именно тогда я перестал верить в бога и дьявола разом. Но я знаю, что в тот день, когда воя от боли начал молиться за тебя, мне стало легче. Потом понял, что выживу и выберусь.

Сейчас почти сюром воспринимается! За прошедшим хочется вести дневничок, как боевому ветерану. Что я напишу в нём? О том, что боль души - это не что иное, как умирающий и корчащийся в муках эгоизм, я написал. Стал ли я альтруистом после этого? Нет. Это зуб может болеть, и его можно вырвать, а душу свою какими клещами из себя вырывать? Что там вырывать на струнах души? Да, эгоист, но я не знаю, почему вцепился в тебя как клещ. Я бы рад отцепиться, просто у меня хоботок заклинило, он сломался, и в этом нет моей вины, просто это выше меня, выше моего понимания. Я не знаю, кого ненавидеть за это - себя или тебя.