Олег Суворов: Моя единственная

Я чувствовал, что меня начинает разбирать смех, тем более что Светлана задавала свои вопросы непередаваемо ироничным тоном. Я понимал, что уже пора вступать в разговор самому, но молодая женщина меня опередила:

— Кстати, а вы из Москвы?

— Да, — кивнул я, — а что, очень заметно?

— Я же экскурсовод, если вам Даша еще не рассказала, и уже научилась распознавать москвичей. На экскурсию пришли?

— В общем, да.

— Хотите дом осмотреть?

— Да я там уже был.

— Не понравилось?

— Черт его знает… — Я состроил неопределенную гримасу.

— Ну вот, чертыхаетесь в святом месте.

— Извините.

— Да ладно. Даша, пошли домой обедать.

Я тут же спустился с веранды и оказался рядом с ними.

— Позвольте, я вас провожу.

Светлана внимательно, но и лукаво взглянула на меня.

— Да нам, собственно, и идти никуда не надо, мы живем вон в том доме, где была келья Амвросия.

— Я знаю.

— Ох, Дашка, все уже разболтала. — Она шутливо дернула дочь за руку, и мы не спеша пошли по лужайке в обход часовни.

Я напрочь забыл об оставленном в музее Погорелове, пока Светлана сама не напомнила об этом.

— А это не ваш там приятель Марью Петровну умными разговорами развлекает?

— Это мой бывший научный руководитель. Кстати, позвольте представиться — Олег Суворов, только что дипломированный философ и преподаватель философии.

— Светлана.

— И это я знаю.

— Какой вы, однако, быстрый. Даша, прекрати меня теребить. А в Козельск вы что приехали — достопримечательности осматривать?

— Нет, в гости к этому приятелю.

— Ну и как вам Оптина пустынь?

— Великолепно. Никогда не думал, что встречу здесь столь очаровательную женщину. — Мы обменялись взглядами, причем в ее глазах было что-то неуловимое, но позволяющее мне продолжить: — Вы действительно настолько хороши, что на вас, как на солнце, тяжело смотреть слишком долго. — Я шутливо помахал ладонью перед глазами. — Ослепляете.

— Это вы намекаете на то, что со мной лучше встречаться вечером?

Это не я, это она намекала, и я внутренне напрягся, чувствуя, что наступил решающий момент, тем более что мы уже подошли к палисаднику, и Даша открыла калитку.

— Кстати, о вечере…

— Даша, иди домой, я сейчас приду.

Девочка взбежала на крыльцо, уже в дверях обернулась и лукаво помахала мне, на что я улыбнулся и кивнул.

— Мы могли бы встретиться вечером?

— Но я не смогу никуда пойти — мне не с кем оставить Дашу.

— А вы уложите ее спать, я приду сюда и мы где-нибудь погуляем.

Она внимательно посмотрела на меня, отчего я слегка смутился, хотя и чувствовал, что она уже соглашается, не может не согласиться.

— А вы будете себя хорошо вести?

Меньше всего я ожидал этого вопроса, но тут же понял его смысл и, усмехнувшись, ответил:

— Я буду себя вести, как Нил Сорский, Паисий Величковский и Тихон Задонский, вместе взятые. (Это были знаменитые оптинские старцы, имена которых я неоднократно слышал от Погорелова.)

Она засмеялась и тряхнула головой.

— Браво! Я укладываю ее спать в девять, так что приходите к половине десятого, но не сюда, а к главному входу в пустынь. Вы меня поняли?

— Да, разумеется, — я радостно кивнул, и Светлана невольно улыбнулась при виде моей радости. — Ну, тогда до вечера.

— До встречи.

Она взошла на крыльцо и скрылась в доме, а я возбужденно повернул назад, но искать Погорелова не пришлось, поскольку тот стоял несколько поодаль и наблюдал за мной.

— Я вижу, вы времени даром не теряете.

— Ух, какая прелестная женщина!

— И что она вам сказала, раз вы весь сияете?

— Свидание назначила.

— Поздравляю.

— Спасибо. А теперь пойдемте отсюда и побыстрее, а то я боюсь вспугнуть свое неожиданное счастье.

— А как же музей Толстого?

— Ну его к черту, надоело смотреть на всякое старье. Теперь мне уже хочется земного, живого и загорелого. Пойдемте и будем по дороге остерегаться большого колхозного быка.

— Кого? — изумился Погорелов.

— Быка. А впрочем, неважно.

— Извините, Светлана, но в этом проклятом Козельске совершенно невозможно купить цветов, — заговорил я, идя ей навстречу.

Было достаточно светло, а свое белое платье она так и не переодела, поэтому я еще издали заметил ее приближение.

— А в этом «проклятом Козельске», как вы его называете, никто и не дарит цветов, потому что они у каждого растут в палисаднике.

— Тогда понятно. Может быть, перейдем на «ты»?

— Пожалуй, — кивнула она.