Татьяна Туринская - Побочный эффект

На игровой площадке во дворе Ларочка только с высоты маминого роста могла наблюдать за процессом появления из-под ловких Ирочкиных рук песочных пасочек, куличиков и неказистых замков. Самой прикасаться к песку было запрещено строго-настрого – как можно? в нем же миллионы микробов! Только на пятом году жизни Софья Витальевна стала иногда милостиво позволять дочери пройтись по дороге собственными ножками. Но только по асфальту и только цепко держа при этом за руку маму, готовую в любую минуту поддержать падающую дочь.

Очень медленно, по чайной ложке в год, Ларочке давалась некоторая свобода действий, однако обо всех своих перемещениях она непременно обязана была докладывать маме. Для ребенка это было совершенно естественно, и она делала это практически на полном автомате: собирались чуть повзрослевшие подружки перейти из беседки на скамейку под навесом, Ларочка тут же сообщала об этом маме, крикнув визгливо под окном: «Мам, я буду вооон на той лавочке!» И девочку поражало, как же Ирочка может передвигаться по двору, не докладывая матери о каждом своем шаге.

Стоит ли удивляться, что выросла Лариса человеком замкнутым, болезненно реагирующим на критику и невероятно, просто-таки патологически ревнивым и мнительным. К тому же при этих весьма сомнительных достоинствах Ларочка обладала более чем скромной внешностью: маленькая, худенькая сверх меры, какая-то скукоженная. На длинном узком лице выдавались широкие скулы, а любопытный нос хищно торчал вперед, вынюхивая чужие секреты. Единственное, на что не поскупилась природа, это волосы: Ларочкину головку венчала копна совершенно шикарных, пышных и шелковистых, с восхитительными кудряшками волос яркого соломенного цвета. Правда, с цветом Лариса начала баловаться лет в пятнадцать, побывав с тех пор не только брюнеткой, а перепробовав на себе и все оттенки фиолетового, красного и каштанового, остановившись, наконец, на огненно-рыжем с красноватым отливом цвете.

Впрочем, даже великолепная шевелюра не красила Ларочку – волосы были слишком длинны и слишком пышны для ее маленького хрупкого тельца, отчего голова казалась непропорционально большой. Сколько раз Ирина советовала ей сменить пышную прическу на стрижку, да результат был один – Лариса дико обижалась на подругу, горячо убежденная в том, что та готовит ей откровенную подлость. Как, разве можно состричь такую красоту? То, что эта красота вкупе с остальными «прелестями» только еще больше уродует фигуру, Лара наотрез отказывалась воспринимать – глупости, красивые волосы не могут испортить внешности. И точка.

Школу Лариса закончила с золотой медалью и без проблем поступила в университет на факультет журналистики. Ирина училась хуже, но вовсе не по причине недостаточно развитых извилин головного мозга, а исключительно из-за отсутствия интереса. Учиться ей было скушно до зевоты. И в двойках она не погрязла только благодаря великолепной от рождения памяти. У Ларочки же, напротив, с памятью случались серьезные сбои, а потому уроки она самым тупым образом заучивала наизусть, не особенно вникая в смысл вызубренного материала. Таким образом, дороги подружек разошлись после окончания школы: Лара, как уже было сказано, пошла на журфак, мечтая о карьере журналиста-международника, Ирина же, ничего особенного не желая, не проявив к семнадцати годам определенных склонностей, направила стопы в более приземленный аграрно-экономический институт изучать особенности поведения различных дебетов-кредитов и сальдо-бульдовых конфликтов при подведении балансового отчета.

Расставшись со школой, Ира надеялась оставить в прошлом и дружбу с Ларочкой. Нет, она, конечно же, не собиралась рвать с ней раз и навсегда, да и сложновато было бы это сделать, учитывая проживание девушек в одном доме. Но так хотелось свежих впечатлений, нормальных, без истерик, дружеских отношений. Однако и в институте ее чаяниям не суждено было исполниться: Ларочка, не сумев ни с кем подружиться в университете, по-прежнему таскалась за Ирой, как приклеенная. Отдохнуть от привязчивой подруги можно было только на лекциях.

Первый поклонник появился у Ирины лишь на первом курсе, ведь до этого ревнивая Ларочка никому не позволяла приблизиться к подруге. Вероника Николаевна, Ирочкина мама, сначала удивлялась, а позже, разобравшись, наконец, почему у ее очень даже симпатичной дочери нет ухажеров, стала возмущаться назойливостью Ларисы. Несколько раз даже пыталась ласково убедить Ларочку, что нельзя так навязывать свое общество, что девочки в этом возрасте должны время от времени отдыхать друг от друга, но ее обращения оставались гласом вопиющего в пустыне – Ларочка не имела намерений делиться с кем бы то ни было единственной подругой. Похоже, она воспринимала Иру, как свою личную собственность…