Татьяна Туринская - Побочный эффект

Ира в который раз читала одну и ту же фразу, никак не улавливая ее смысла. Хм, странно как. Ведь ей очень нравились произведения этого автора. Она терпеть не могла детективы и мистику, всякие кровавые ужастики, считая их низкопробной литературой. Книги же Тамары Никольской были пропитаны весьма своеобразной женской психологией, даже немножко философией, и содержали в себе такую бешеную энергетику, что, никоим образом не относясь к разряду серьезной литературы, не казались второсортными и недостойными внимания. Но сейчас даже самая интересная книга, независимо от авторства, не смогла бы отвлечь Ирину от страшных мыслей. И Никольская была беспощадно захлопнута.

– Вы уж простите мне мою бестактность, сама не знаю, что со мной происходит, – Ирина вновь обратилась к соседке. – Сама себе поражаюсь. Всю жизнь считала себя очень сдержанным человеком, никогда ни с кем не делилась ни мыслями, ни чувствами. Даже с ближайшей подругой старалась держать дистанцию. Подруга… О-ооо, моя подруга… Почему я такая мягкая, почему не умею сказать «нет»?…

С Ларисой Ира Комилова, можно сказать, выросла. С ней в некотором роде и жизнь прожила. В новый дом обе семьи заехали, когда девочкам только-только исполнилось по четыре года. Так уж случилось, что у них даже дни рождения были совсем рядышком – Иришка родилась восемнадцатого апреля, Ларочка – тридцатого. Месяц – один, а знаки зодиака разные. Может, именно из-за этого и такая разница в характерах.

По злой иронии судьбы оказалось, что в новом доме из их ровесников девочками были только Ира с Ларисой. Остальные дети, как по заказу, сплошь мужского роду-племени. С одной стороны – красота, море потенциальных женихов. С другой – особого выбора не оказалось. Подсунула судьба Ларису – дружи с Ларисой. Пока были маленькими, мамы никуда из родного двора не выпускали, гулять можно было только под своими окнами и только вдвоем. Ссорились девчонки частенько, да деваться друг от дружки было решительно некуда, так что, можно сказать, как ссорились, так и мирились.

Позже пошли в одну школу, и опять же сработал извечный закон подлости: девчонки попали в один класс. Вот там бы и поискать Иришке новых подруг, да ревнивая Лариса постоянно была на стреме: не дай Бог Ирочка на переменке шла с другой девочкой в столовую – устраивала подружке такую истерику, что слышно было в соседнем классе. Доходило до смешного: Ира в одиночестве не могла сходить даже в туалет – обязательно следом плелась Ларочка.

О ее нездоровой ревности очень скоро узнали все одноклассники и даже учителя. А так как Лариса любила и умела устраивать громкие скандалы вплоть до царапанья и вырывания волос из головы соперницы, то заодно с ревнивицей и Ирина оказалась в полной изоляции. Так и случилось, что, прожив в Москве всю свою жизнь, Ирине не удалось обзавестись другими подругами. Приятельницы – да, были, но настоящей подруги, с которой можно было бы поделиться наболевшим, не оказалось. А рассказывать что-либо Ларисе было ох как чревато…

Ирина вновь зажмурилась, вдавив пальцы до упора в подлокотники кресла. Мимоходом заметила: хорошо, что ногти подпилила совсем коротко, иначе обязательно поломала бы. Ну почему, почему мама не научила ее говорить «нет»?! Скольких жизненных проблем ей удалось бы избежать. И, прежде всего – главной проблемы. По имени Лариса.

Ларочка Трегубович росла ухоженной и избалованной девочкой. Других детей родителям Бог не дал, даже Лариса, по их словам, родилась у них скорее «вопреки», нежели «благодаря». Несколько беременностей закончились у Ларочкиной мамы весьма плачевно: первый раз она родила тоже девочку, но малышка не прожила и трех часов. Потом были подряд три выкидыша, и только спустя бесконечно долгих тринадцать лет совместной жизни судьба, наконец, улыбнулась чете Трегубович: на белый свет появился крошечный слабенький младенец фиолетового цвета, который невероятными усилиями врачей удалось вернуть к жизни.

Почти до пяти лет Софья Витальевна в самом буквальном смысле слова не позволяла пылинке упасть на ребенка. Гуляла Ларочка исключительно на маминых руках, ходить самостоятельно ей разрешалось только дома, и только на расстеленном на полу ватном одеяле, оберегающем ребенка от ушибов при неизбежных падениях. Дабы оградить дитя от всепроникающих микробов, одеяло дважды в день подвергалось температурной обработке: любящая мамаша ползала по нему на коленях с утюгом, обеззараживая детский полигон.

Читать дальше