Чарльз Вильямсон - Девушка из универмага

— Я хотела бы быть вашим другом, — сказала она мягко. — Может быть, у вас недостаточно денег. Позвольте мне, как девушке, предложить вам небольшой подарок, или, если хотите, заем в сто долларов. Я захватила их…

— О, благодарю вас бесконечно, но это невозможно, — воскликнула Вин. — Я не нуждаюсь в них; у меня есть не­много денег.

— Очень приятно, хотя мне это доставило бы такое удовольствие… Но одну вещь вы должны знать, — настаивала она. — Я хочу, чтобы вы взяли себе платье, кажется, оно называется «Молодой Месяц», кото­рое вы примеряли, и которое мой брат купил для меня. О, не отказывайтесь. Оно слишком длинно для меня, а я ни­когда не перешиваю платьев: от этого теряется их стиль. Поэтому вы меня ничего не лишите. Если вы не захотите взять его, я увижу в этом доказательство того, что вы чув­ствуете себя оскорбленной моим вмешательством.

Винифред с минуту подумала, а затем, вздохнув, ска­зала:

— Итак, мне приходится взять платье. Это более чем любезно с вашей стороны. Мне не придется бывать в таком обществе, где бы я могла носить его, но…

— Сохраните его на память об этом вечере, на память обо мне, — быстро поправилась мисс Рольс.

— Хорошо, — просто сказала Вин. Но напрасно было опасение, что она когда-нибудь забудет мисс Рольс.

Когда Питер решил, что приличие позволяет ему вер­нуться на нижнюю палубу, не нарушая очаровательных женских секретов, она была пуста. Луна пробивалась сквозь черные тучи и озаряла серебряным блеском поверхность моря, но девушка в длинном платье уже ушла. Сообразив, что он слишком долго отсутствовал, и потеряв надежду еще раз увидеть свою приятельницу в этот вечер, он утешился тем, что постучал в дверь Эны.

— Ну что? — спросил он. — Что ты думаешь о ней?

— О мисс Чайльд? Она, по-видимому, очень симпатич­ная девушка и ты совершенно прав: она — лэди. Я не уве­рена, что она так молода, как ты думаешь, и я бы не на­звала ее красивой, но она привлекательна, несмотря на свой ужасный рост. Мы очень хорошо поговорили, и я предло­жила ей сделать для нее все, что смогу. Я дала ей наш адрес, и она напишет.

— Пригласила ли ты ее к нам? — доверчиво спросил Питер.

— Я намекнула ей на это. Она довольно независима, но очень симпатична, и выразила свою благодарность, в осо­бенности после того, как я настояла, чтобы она взяла себе это платье «Месяца», которое я отослала уже в ее каюту. Знаешь, у нее имеются в Нью-Йорке друзья и она, по-видимому, знает, чего хочет, так что я не могла навязываться ей. Но мне кажется, что я поступила правильно.

— Я уверен в этом, дорогая, — сказал Питер.

На следующее утро зеркальная комната была опусто­шена. Шкафы, еще недавно полные, были теперь пусты; большая ширма была свернута и прислонена к стене. Дверь была открыта.

Так как видения исчезли со всем, им принадлежащим, то Питер подумал, что они, вероятно, находятся где-нибудь на палубе. И он оказался прав в отношении четырех моделей. Пятой нигде не было видно, и мисс Девере объяснила ее отсутствие тем, что она «ленива» и может спать, сколько угодно.

До последней минуты Питер возлагал надежды на ниж­нюю палубу, но эта надежда не оправдалась; разочарован­ный, даже подавленный, он сошел с парохода вместе с Эной и ее друзьями, не повидавшись с мисс Чайльд.

В густой толпе, собравшейся встретить «Монарха», Пи­тер сейчас же узнал своего отца, пришедшего встретить возвращавшихся домой детей и их именитых гостей. Питер Рольс-старший был маленький, сухощавый, худой чело­век, имевший отдаленное сходство со своим молодым, свежее выглядевшим сыном. Сердечно пожав костлявую руку отца и, произнеся «Алло, батя! Как поживаешь? Как поживает мать? Как дела?», — Питер побежал разыскивать среди вы­шедших на берег пассажиров мисс Чайльд. Он скоро нашел ее и приветливо воскликнул:

— Я ужасно рад, что разыскал вас!

— Я сегодня все утро провозилась, укладывая вещи, — отвечала она с суровым выражением лица.

— Вы так рано исчезли вчера вечером, и я подумал, что вы пошли укладываться, чтобы встать на рассвете и посмо­треть на гавань.

— Я могла хорошо рассмотреть ее из люка.

— Я не думал, что вы из тех, кто может удовлетво­риться люком, — сказал Питер, надеясь вызвать на ее лице улыбку. Но ее голос звучал несколько утомленно.

— Нищим не приходится выбирать, — сказала она рез­ко, почти с раздражением.

Питер все еще улыбался, хотя уже меньше доверял прежнему приятельскому взаимному пониманию, которое позволяло им говорить между собой на особом языке, который показался бы бессмысленным для других.