Екатерина Смолева - Год из жизни соседской принцессы

Ох и тоска же там была!.. И словом не с кем перемолвиться, ни одного живого человека все три дня! Ну поесть мне, конечно, приносили, но уж, конечно, не Марго! А с сестрами разговаривать бесполезно, тем более, когда у них приказание от матушки – молчать. Губки поджали, поставили миску на стол и вышли. Тоже, праведницы. Тихони. Одно утешение: в тишине я могла сколько угодно думать о Ф… И еще немного играть в опальную принцессу, которую недруги сослали в монастырь, на хлеб и воду, и хотят заморить в неволе. Хихи, ну да, в общем, я ведь в некотором роде и есть – опальная принцесса. Как папенька разгневался, когда узнал о нас с Ф.!..

А что такого, я не понимаю. Он высокого рода… Да уж ничуть не ниже моего собственного, по известным причинам. Он богат. Он холост, вернее, вдов. Дети?.. Малютка Иоланта – ангел, я уже теперь люблю ее как родную. Ну и что, и что с того, что он старше меня на 15 лет? Мужчина должен быть мужчиной. Как бы я хотела пропустить сквозь пальцы эти русые пряди, припорошенные на висках серебром… Как бы я хотела невесомо коснуться губами его лба, такого высокого, обвести дыханием каждую морщинку… Его не портят ни они, ни даже шрам на шее – ведь это его жизнь, его годы, это он сам. А когда он берет мои ладони в свои и говорит: «Ивон, драгоценная…», я готова отдать за него свою жизнь.

А то, что Старый Николаус, его отец, приходится двоюродным дядей моему царственному папеньке, так это и подавно не причина! Марженка Данская – вышла замуж за своего кузена. Ничего, счастливы. Бабка Елизавета, по маминой линии, если мне не изменяет память, тоже была в каком-то дальнем родстве с дедом. Да испокон веков при дворе все женились на двоюродных и ничего, никто не умер. Вообще не понимаю, от чего тут приходить в бешенство…

Предлагала же я ему бежать и тайно венчаться, предлагала же!..

Но нет, ведь Ф. хотел все по-хорошему. Ты, говорит, малышка, романов читаешь слишком много, нельзя так, не по-людски… А так – по-людски?! Он официально просил моей руки и вот, пожалуйста: его на год – наместником в Пятую провинцию, а меня – в монастырь. Поучиться манерам и благонравию (ненавижу это слово!), подобающим молодой госпоже. И только потом, если мы не передумаем, объявят о нашей помолвке.

А год – это так долго!..

Но я выдержу это испытание, не будь я Ивон-Аделаида Майнцская, Принцесса крови!.. Я дождусь тебя, любимый… Хорошо еще, что есть почтовые голуби. Иначе совсем (зачеркнуто).

24 июня

Забавно, в прошлый раз пришлось прерваться как раз на строчке о почтовых голубях, и с них же начинаю сегодня: получила весточку от Ф. Как жаль, что я не могу хранить его писем! Если матушка Апраксия проведает, что я состою в переписке с кем-либо, кроме Их Величеств – маменьки и папеньки, несдобровать мне, опять запрут с Библией и велят молиться день и ночь. И не поспоришь: ведь папенька разрешил им воспитывать меня, как сочтут нужным, по всей строгости! Так что все письма от Ф. я скорее сжигаю в очаге, только прочитаю сперва от начала до конца, раз и другой, и третий, пока не затвержу наизусть… Как бы я хотела хранить их у сердца, эти милые строки! Впрочем, в сердце у меня сохранится все до последней буквы.

16 июля

Всю ночь читала «Письма к Элизе», утром еле смогла подняться. И полы воском закапала страшно, пришлось Марго все оттирать. Ну и влетит мне, если узнают. Я очень дурная христианка: я прячу романы под подушкой, а днем везде ношу с собой священное писание. Матушка Апраксия заметила, посмотрела на меня с таким одобрением!.. И кивнула ласково. Стыдно… И все равно читаю романы. А еще стихи. Обожаю.

Вот так проведешь ночь за книжкой или получишь записку от Ф., и потом столько мыслей, что голова, кажется, не выдержит и лопнет, как розовый бутон! Одно спасение – эта тетрадь, но, Пресвятая Дева, я так редко остаюсь одна… Как я устала от всех этих тайн и секретов, кто бы знал.

7 августа

Большое апельсиновое дерево в саду зацвело! Это невероятно, я не знала, что так бывает! Апельсины еще не созрели, говорят, собирать будут только к октябрю, но они уже довольно крупные! И это похоже на чудо: вот так, на одной ветке, рядом − налитые соком плоды и снежно-белые лепестки. А аромат какой! Наверное, так пахнет в Раю…

Я смотрела на это дерево, и мне думалось, что это знак: я и Ф., Ф. и я, его зрелость и моя нежность – вот так же мы пойдем по жизни, как золотые апельсиновые яблоки рядом с душистыми лепестками…

Кстати, говорят, тот мальчик, которого мы нашли на берегу – таки принц. Я не верю. Учитывая, кто говорит – наши кукушки монастырские. Для них любой, у кого есть штаны, черные кудри и дурацкие маленькие усики, уже сразу и принц, никак не меньше.