Евгения Черноусова - Знакомство по брачному объявлению

Бабушкино лицо дрогнуло:

– Господи, правнук будет. Не обижай Лену, Володечка.

– Ты что, бабаня. Я только её просил, что, если девочка будет, Анечкой назвать. В честь тебя.

– Как славно, девочка…

Руки её хаотично задвигались по груди. Кто-то взял Туминского за плечо и вывел в коридор:

– Постойте тут минуточку…

Через пять минут вышла медсестра с очень знакомым лицом.

– Всё, Володя. Отмучилась Анна Станиславовна. Молодец ты, быстро доехал, успел попрощаться. Как она ждала!

Туминский бросился к палате, но в дверях затормозил, увидев накрывающую тело бабушки простыню. Знакомая медсестра тянула его за руку:

– Поплачь, если можешь. А потом давай делами заниматься. Есть у тебя, кто поможет? Может, эта твоя Лена?

– Да нет никакой Лены, – всхлипнул он. – Это я так… я же знал, что это бабаню обрадует.

– Плохо. То есть плохо, что семьи у тебя нет, а то, что ты так удачно соврал, это хорошо. Она уходила умиротворённая. Может, тогда матери позвонишь?

Матери звонить не хотелось. Но и объяснять это тёте Тане, которая во времена его детства работала в медпункте соседнего села и часто обращалась к бабушке за помощью, он не мог. И точно, в ответ на его жалобное «Мам, бабушка умерла» понеслось: и свекровь-то ей четвёртый десяток как бывшая, и сам-то он такой-сякой. Последовало перечисление всех его недостатков и провинностей. И прежде всего о квартире, которую её мать ему купила в обход родной сестры, а он чуть было не оставил бывшей жене. В паузы между пулемётными очередями её обличений он вставлял: «Спасибо, мам… спасибо… спасибо». А когда она, наконец, спросила: «За что спасибо-то?» ответил: «За человеческое сочувствие и материнскую поддержку». И сунул телефон в карман. Тут же раздался звонок.

– Да, Люсёнок… да, спасибо… ну, что ты. Там тётя Тоня, соседи, друзья. Не волнуйся. Поучайте лучше наших паучат.

– Подружка? – спросила медсестра.

– Сестрёнка, – ответил он. – Рвётся приехать. Но у неё двое мальчиков, младшему полгода. Кстати, как я мог забыть? Тётя Тоня поможет. Только я по телефону с ней никогда не говорил. Я всё с бабушкой…

Медсестра кивнула, ушла в палату и вернулась с телефоном: «Вот, бабушкин». Тётка зарыдала, но быстро собралась и стала диктовать, что купить, куда заехать: «Потом тогда поплачу, дела надо делать».

На Бережковском свороте посадил двух попутчиц: старуху Акимовну с Лужинской и молодую женщину неказистой внешности и не очень тепло одетую. Старуха стала его хвалить, что бабушку не забывает, и горько зарыдала, узнав о смерти Анны Станиславовны: «И о ней, и обо всех нас плачу. Как мы теперь без неё?» Анна Станиславовна и после выхода на пенсию продолжала работать в медпункте, но лет двадцать назад его закрыли. А к ней по-прежнему шли на уколы, за медицинскими советами и неотложной помощью.

– Акимовну я до дома довезу, я сейчас к тёте Тоне. А вам куда?

– На улицу Береговую, – ответила вторая попутчица.

– Тогда на повороте сойдёте. Тут метров двести до неё.

Минут через сорок, разгрузив багажник и обсудив свои скорбные дела с тёткой, Туминский подъехал к бабушкиному дому и увидел стоящую у палисадника сегодняшнюю попутчицу.

– Вам какой дом нужен?

– Дом Туминских.

– Вот речка Туминка, – показал он рукой. – Вот село Бережки, – рука пошла по кругу. – А это дома Туминских и Бережковых. Есть и другие фамилии, но мало. Так что уточните.

– Юрий.

– Есть Юрии, но не на нашей улице. Давайте ещё какие-нибудь данные: отчество, возраст, профессия, какие-нибудь родственники.

– Юрий Ильич. Лет шестьдесят. У меня есть его письма. Улица Береговая, а номер дома не указан, – женщина вытащила из сумочки несколько старых конвертов, ещё советского образца. – В этом доме ведь раньше больница была?

– Медпункт. Лет двадцать, как закрыт. Нумерации раньше не было. Наверное, вы отца моего ищете. Его звали Юрий Ильич, было бы ему шестьдесят два, но он двадцать лет назад умер.

Женщина растерянно потопталась, шмыгнула покрасневшим носиком, пробормотала «Извините», повернулась и пошла по дороге. Туминский некоторое время глядел ей вслед, потом плюнул и сел за руль:

– Садитесь, до шоссе довезу.

– Ничего, я дойду…

– Ага, шесть километров. Садитесь!

– Не надо, у вас ведь похороны…

– Садитесь.

Ехали молча. Туминский злился на себя и на неё. Действительно, время дорого, а он, слабак, не мог оставить женщину на дороге, где попутных машин во второй половине дня не предвиделось. Выехав на трассу, велел ей оставаться в машине, спросив, откуда она, собственно, приехала. Оказалось, земляки. А ехать ей в их областной центр. Минут пять безрезультатно голосовал, но вот показался длинномер знакомой расцветки. И водитель знакомый, приятель отчима.