Аристарх Барвихин - Горькое счастье

– Пожалуй, вы угадали, – ответил довольно храбро Николай.

– И в кого же, если не секрет?

– Я и сам не знаю в кого.

– Это прекрасно; в незнакомку, значит?

– Да, это так…

– И где ж ты, мой друг, ее увидел?

– Сегодня в лесу. Она ехала верхом. А с ней еще какой-то господин.

– О, молодые, горячие, полные жизни годы! – заметил старый князь, присутствующий при разговоре. – Когда ж не влюбляться как сейчас. В твои годы и меня тревожили грезы. Сколько раз бывал пылко влюблен – и не сосчитаю.

– Полно тебе, Павел Григорьевич, нашего друга подбивать на увлеченности, ему еще поступать в университет, – заметила княгиня. – Вот о чем у него голова должна болеть.

– Ах, Прасковья Сергеевна, разве мы думаем в его летах о том, что надо? Мы думаем о том, что нам хочется, о пленяющих нас грезах, что волнуют и тревожат нашу молодую душу…

– Оставь, оставь эти разговоры, мой друг, не отвлекай Николеньку от его предназначения, – строгим голосом сказала княгиня.

– По правде сказать, тетушка, я и сам пока еще не знаю своего предназначения, – признался Николай.

– Так узнаешь, мой друг, если о серьезном думать будешь, а не о пустяках, – назидательным тоном проговорила его тетушка.

– Да какие же это пустяки? – возразил старый князь.

– Прекрати немедленно эти разговоры! – сердитым голосом проговорила княгиня. – Нам не о том надо его наставлять.

– Кто ж в его годы слушает наставления стариков! – махнул рукой ее супруг. – Касательно меня так я никогда никаких наставлений не слушал.

– Ну и что из того? Что хорошего получилось? – недовольно произнесла княгиня.

– А что плохого? – пожал плечами князь. – Женился на тебе, трех детей воспитал и в люди вывел, в достатке живу. Что уж тут плохого получилось, позволь спросить. Ладно, не стану попусту пререкаться, пойду-ка лучше отдыхать, – сказал князь и пошел к себе.

– Не особенно его слушай, – посоветовала тетушка, обращаясь к Николаю. – Он всегда был слишком волен.

– Как это, тетушка? – полюбопытствовал тот.

– Да так… – уклонилась хозяйка дома от его вопроса.

– Все же поясните мне про вольность Павла Григорьевича, – продолжил настаивать Николай.

– Думаю, что рано тебе про это знать, – твердо проговорила княгиня.

– Почему же рано, мне уже восемнадцать, я гимназию с золотой медалью закончил, – с некоторой досадой в голосе произнес Николай.

– И хвалю за это, – отозвалась его тетушка. – И горжусь тобой, милый друг. А про вольности Павла Григорьевича… не хочу об этом говорить. Станешь повзрослее – сам всё узнаешь. А в твои года еще рано голову этим забивать. Ну, хватит о праздном, пора и на отдых. Что-то я устала к вечеру, – княгиня поднялась, поцеловала Николая в голову, перекрестила и пошла в дом.

Он остался один. Последняя часть разговора с тетушкой и особенно ее упоминание вольности ее супруга произвели в нем какое-то неопределенное волнение и даже любопытство.

Он поднялся и, услышав в глубине дома голос старого лакея Поликарпа, нашел его и поинтересовался:

– Скажи, любезный, а что в ваших краях говорят про Павла Григорьевича?

– О чем это вы, барин? – не понял его вопроса лакей.

– Я про то, что вольного делал дядюшка в молодые годы. Ты ведь давно тут служишь, а потому смею предположить, многое знаешь про это.

– Не пойму о чем вы, ваше сиятельство, – произнес лакей и едва заметно смутился.

По тому, как тот смутился, Николай понял, что ему есть что спросить у старого лакея.

– Сам знаешь о чем, – проговорил Николай настойчивым голосом. – Рассказывай что и как.

– Не могу знать, – увильнул от его просьбы лакей. – Простите, барин, мне еще за уборкой и мытьем посуды надо проследить, – он вежливо поклонился молодому графу и удалился.

– Фу ты черт! – недовольно произнес Николай. – Ускользнул, хитрец. Впрочем, надо бы у женской части прислуги спросить – женщины всегда про подобные дела разговорчивее.

Найдя в дальней половине дома немолодую служанку, он, вынув из кармана рубль, положил его перед ней и спросил:

– Если расскажешь все про своего барина, еще один такой получишь.

– Да про что вы спрашиваете, ваше сиятельство, ума не приложу, – проговорила та, не отрывая взгляда от лежащего на столе рубля.

– Сама знаешь про что, – Николай вынул еще один рубль и положил его рядом с первым. – Ну, говори. Если не скажешь, деньги у меня останутся.

– Уж не знаю, про что и говорить-то! – сказала служанка, все также глядя на то место на столе, где лежали деньги.