Аристарх Барвихин - Горькое счастье

– Ольга Дмитриевна, а не удрать ли нам? Знаете, по-английски, не прощаясь.

– Vous me troublez (Вы меня смутили! – франц.)!

– Чего же тут смущаться?

– Что вы, что вы, дорогой мой. Уйти не прощаясь… Худшего оскорбления для хозяев трудно придумать. Вовек нам не забудут. Прослывем невежами…

– Полноте, Ольга Дмитриевна, никто этого и не заметит. Тем более что… – он осекся, смутившись.

– Тем более что?..

Но Николай не ответил и протянул Ольге руку. Та улыбнулась, взяла его за руку, после чего они быстро покинули дом князей Шиловских.

Уже поздно вечером, едва он вернулся обратно в дом, тетушка поинтересовалась:

– Vous vous etes promenee, mon cher amie (Ты гулял, мой дорогой друг? – франц.)?

– Да, ma tante (моя тетушка – франц.), надобно гулять перед сном, особенно в такую погоду.

– O mon Dieu, mon Dieu… (О мой Бог. Мой Бог… – франц.) – вздохнула хозяйка дома. – Впрочем, ты уже взрослый. Однако, мой ангел, советую тебе не терять головы и не тратить все свое время на увеселения. Не забывай, для чего ты приехал сюда.

– Обещаю вам это, ma tante (моя тетушка – франц.)! – отозвался Николай и поцеловал ей руку.

– А еще обещай, что коли влюбишься в кого – мне расскажешь. Расскажешь как другу.

– Обещаю.

– Твердо?

– Как ни есть твердо.

Княгиня поцеловала Николая в лоб, потом вздохнула и произнесла:

– Каково-то это обещание исполнить?.. По себе знаю, что трудно… Особливо в молодые годы. Ладно, ступай почивать, Николаша, а то уже поздно.

– Слушаюсь и повинуюсь, – с едва заметной улыбкой произнес Николай и ушел к себе.

Княгиня посмотрела вслед уходящему Николаю и перекрестила его спину.

Появившаяся в сердце княгини тревога за племянника оказалась не случайной, ибо с этого самого дня Николай стал все чаще и чаще встречаться с Ольгой, потихоньку забросив начатую было подготовку к университету. Поначалу это были только прогулки по окрестностям, совершенно невинные, без всякого налета любовных отношений, но чем дальше, тем больше обыкновенная дружба переходила в сердечную связь. Наконец настал день, когда Николай решил объясниться с Ольгой.

В этот день Николай появился в именье Ольги верхом, спешился, привязал повод лошади к ограде и вошел в поместье, в котором повсюду видны ему были признаки упадка и запустения. Но это прошло мимо его взгляда, ибо все его помыслы были сейчас только о том, что должно последовать далее.

Увидев горничную Ольги Наташу, он сказал ей:

– Скажи барыне, что я желаю повидать ее.

Та убежала. Николай остался один, охваченный сладким волнением. Упоительна была для него мысль о близком присутствии Ольги, радостна надежда на свидание с нею, к тому же тайна его увлеченностью Ольгой придавала всему происходящему еще большую сладость.

Вскоре на пороге дома появилась сама Ольга.

– Вы? – удивленно-взволнованно произнесла она.

– Вы не рады?

– Что вы, наоборот. У вас ко мне какое-нибудь дело?

– Я хотел бы сказать вам… однако, не угодно ли будет нам с вами избежать чужих ушей и глаз?

– Извольте, – согласилась Ольга.

– Не составите ли вы мне компанию в моей прогулке верхом?

– Что ж, извольте. Только вам придется подождать.

– Сколь угодно долго.

Ольга ушла в дом и вскоре вернулась одетая для верховой езды.

Некоторое время они ехали верхом молча.

– Вам у нас тут нравится, граф? – наконец прервала молчание Ольга.

– Весьма, тут очень мило.

– Да, тут и вправду хорошо. А уж простор-то, простор!.. Поля неоглядные, рожь волнуется, речка серебрится, зарницы играют. А в лесу прохладно, тенисто. А главное для вас – нет мундира на пуговицах, а вместо этого чудесная широкая блуза…

– Ваша правда, однако, мне кажется, что вам должно быть здесь скучно.

– Увы. Вообразите, приличных соседей нет решительно. Мы просто дичаем здесь. Вы не поверите, что за тоска… День за днем идет – один как другой, другой как третий. Все одно и то же. Оттого и люблю кататься на лошади. Это то из немногочисленных развлечений, которое я могу себе позволить. Отсталая я женщина – терпеть не могу железных дорог и этих глупых вагонов. Шум, грохот, народу полно. Ни поговорить, не полюбоваться как следует на природу. Едешь, куда тебя везут другие. А на лошади ты сама себе хозяйка. Куда хочешь – туда и скачешь.

– Я тоже люблю ездить верхом, – признался Николай.

– Вы такой славный, наверное, у вас прекрасные родители. Я даже уверена в этом.

– Ваша правда. Всем, что у меня есть, я обязан отцу и матушке, – сказал Николай. – У нас в семье никогда не было ссор и недомолвок. А отец с детства мне говорил: «Ничему словами не научишь, потому как слова это просто звуки и сотрясение воздуха. Научать надо только своим примером». И всегда этому следовал. И матушка так же. Я рос в любви и строгости. Любовь за хорошее и всегда к тому поощрение и доброе слово, а строгость – за дурное. Меня не за разбитую вазу или расквашенный нос, а за поистине дурное наказывали.