Аристарх Барвихин - Горькое счастье

– А я, по правде сказать, представлял помещичью жизнь поэтичной, – заметил Николай.

– Полно, полно, друг мой, – сказал Павел Григорьевич с грустью. – Провинция есть провинция. Сравни к примеру Москву и Петербург.

– В каком смысле, дядюшка?

– Петербург – чудо как хорош, настоящая столица, а Москва…

– Что же Москва? Признаюсь, мне Москва пришлась по душе.

– А вот я ее решительно никогда не любил.

Они поднялись по ступеням и вошли в дом.

– Вы бывали в Москве? – поинтересовался Николай, обращаясь к Павлу Григорьевичу.

– Да, жил в ней некоторое время и признаюсь – ужасно скучал.

– Почему же? Там хорошо, размеренно, не так много суеты, как у нас, в Петербурге.

– Правда, надо признаться, был я в Москве в молодые годы, когда кровь играла и бурлила, когда хотелось романов, приключений. Наверное, от этого и показалась она мне в ту пору скучной. Ведь известно: молодых не нужно много уговаривать, ибо правила их всегда были шатки. Это сейчас я все больше о нравственности размышляю, потому, наверное, что с миром разлучаться жалко… в нем много прекрасного было и есть… особливо любовь…

– Стоит ли влюбляться, по правде сказать? – задумчиво произнес Николай. – Лично у меня на этот счет большие сомнения. Не лучше ли употребить свои силы на что-то другое, более полезное для человечества?

– Любить как раз и надо, но только не всякого, а того, кто сего чувства достоин, – отозвался князь.

– Верные слова изволите говорить, князь, – послышался голос Прасковьи Сергеевны, которая при последних словах своего мужа появилась в комнате, где расположились Николай и Павел Григорьевич. – Но в жизни по-всякому бывает. Иногда сердце лежит к недобрым людям, что жгутся больнее всякого огня. Особенно в молодые-то годы. Ты сам-то, Николаша, влюблен ли уже в кого серьезным образом или еще минула тебя стрела Купидона?

– Подобных вещей не говорят, – ответил Николай сконфузившись.

– Ну, хорошо, не будем об этом, – сказала примирительно хозяйка дома. – Хотя я тебе скажу одно только – будь с головой в ладах, когда сердечко-то стучит. Иначе легко можно обмануться. Так часто бывает – сердце в омут ведет, в котором и утонуть недолго вместе с головой.

– Будто уж везде один обман на свете, тетушка, – откликнулся Николай. – Есть ведь и достойные люди.

– На кладбищах, Николенька, может быть, и есть, да только проку-то от них, мертвых, мало, – вздохнула Прасковья Сергеевна.

– По-вашему выходит, что все теперь только и делают, что лгут и никому уж и верить нельзя? – сказал Николай.

– Никому не запрещено, друг мой, верить-то: верь, сделай одолжение, если тебе так уж этого хочется. Но только про голову не забывай. Особенно с нынешними барышнями. Иначе придешь верной дорогой к гибели. А потому вот тебе мой искренний совет: держи себя в стороне от бойких девиц теперешнего времени. Они ведь нынче как: увидят юношу из хорошей семьи и сразу его в оборот берут.

– Можно подумать, что раньше этого не бывало, – заметил Павел Григорьевич. – И раньше таких было во множестве.

– Бывали и такие, спорить нечего, – заметила княгиня, – но много было и достойных девушек, скромных, благовоспитанных.

– А сейчас, что же, перевелись вконец? – усмехнулся князь.

– Сейчас, мой друг, уж больно все бойкие стали, просто беда с ними, никаких приличий не соблюдают, – откликнулась его супруга. – Живут без венчания, детей рожают – совсем стыд позабыли!

– Не все, не все, матушка, – сказал князь.

– Не все, но многие. А потому, ты, Николаша, будь с нынешними барышнями осторожнее, тем более здесь, у нас, где особая вольница и девушки рано созревают.

– Я сюда не для амурных дел приехал, тетушка, – заверил княгиню Николай. – Мне здесь время следует употребить для другого – к университету готовиться.

– Ну, и славно, – произнесла Прасковья Сергеевна. – Отдохнешь немного с дороги – и за учебу. Кстати, у нас завтра гости. Повеселишься с ними – а потом и за дело примешься.

– Твердо обещаю вам это, тетушка, – заверил княгиню Николай и поднялся с места. – А пока, если вы не обидитесь, я бы хотел отправиться ко сну, устал что-то.

– Ступай, ступай, mon ange (мой ангел – франц.), – княгиня поцеловала Николая в лоб, перекрестила и сказала: – Счастливо отдыхать. В твоей комнате уже все приготовлено.

Николай, раскланявшись с тетушкой и с Павлом Григорьевичем, удалился. Княгиня посмотрела ему в след и сказала, едва Николай покинул комнату:

– Как он похож на Петрушу, такой же статный.