Александр Золотарев - Мазохистка

– Но мне же не восемнадцать!

– А кто смотрит? Те, кому восемнадцать?

– Если бы!

– Вот видишь. Ты для них идеал.

– Идеал! Ха-ха! – сказала Настя.

– Конечно идеал. У тебя фигура хорошая. Мне даже Лешка говорил, что ты интересная.

– Когда это он такое говорил?

– Ну, давно.

– Вот видишь. Была интересная, да вся вышла. Да и не видел этот мужик мою фигуру в автобусе.

Они проговорили минут пятнадцать, потом Настя положила трубку и снова подошла к зеркалу.

Фигура, конечно, да. Не такая тонкая, как была, расширилась немного, но, вполне ничего. Лицо самое обыкновенное. Выглядит чуть моложе своих лет, но на этом все прелести и заканчиваются. Она себя на улице ни за что рассматривать не стала бы.

Настя нашла сантиметр и измерила свою талию. Семьдесят! Вот тебе и фигура. А была – шестьдесят два.

Настя села на диван, подперла подбородок руками и опять стала думать о своем возрасте. Она представила, как ее талия расширяется, расширяется, задница растет, растет, подбородок двойной появляется, руки толстеют, щеки обвисают.

Кошмар. Ужас и кошмар. Как там спутники Марса называются? Она нашла взглядом висевший на стене очередной Дашкин подарок – карикатурную картинку Марса со спутниками. Фобос и Деймос – страх и ужас. Теперь ее ожидает сплошной фобос и деймос. Впрочем, у нее уже давно жуткий фобос. И беспрерывный деймос.

– Это все – полный деймос.

И вспомнила, как несколько лет назад увидела вывеску, на которой было написано: «Гаражный кооператив «Деймос». Бывают же такие идиоты!

Следующий день начался до рассвета. И не потому, что Настя рано встала, а потому, что рассвет в середине декабря в полдевятого.

Настя очень не любила эти темные сборы на работу. Самое главное, что ты попадаешь в автобус, где никто не хочет ехать на работу. Потому, что темно. Но все едут. Сто двадцать недовольных людей. Очень чувствуется.

Правда, когда автобус подъезжал к нужной остановке, небо уже светлело, и появлялась слабая надежда на то, что солнце все-таки встанет и день состоится. Так, в состоянии слабой надежды народ и являлся на работу. Потом начиналась кутерьма и восхода солнца никто не замечал. А хотелось согнать всех к окнам и заставить вознести молитву славному светилу. Или спеть хвалебную песнь.

К Насте опять приходили всякие мужчины и женщины, опять приставали с разными вопросами, опять Настя бегала по отделам, опять долбила по клавишам компьютера, а дневной свет создавал иллюзию нормальности происходящего.

После обеда пришел толстый жизнерадостный Валерий Павлович и солнце конкретно, по-деловому, осветило его круглую физиономию.

– Привет, привет! Тысяча поцелуев вам!

– Ой! Здравствуйте Валерий Павлович. Тысяча поцелуев, – это слишком.

– А женщины говорят: «В самый раз!». Ну, не хочешь, как хочешь. Как жизнь девичья?

– А у вас как?

– Отлично!

«Убила бы». – подумала Настя и сказала:

– Я за вас рада.

– А что ты неразговорчивая такая? Настроение плохое? Рассказала бы, чем занимаешься, с кем обнимаешься.

– Ой, ну почему мужчины так любят сплетничать? А Вы, Валерий Павлович, с кем обнимаетесь? Вот возьмите и расскажите: кому вы там наносите тысячу поцелуев.

И добавила вкрадчивым тоном:

– Мне, теперь, интересно, есть у вас любовница или нет? Вы мне никогда не рассказывали.

Валерий Павлович заметно напрягся и покраснел. «Есть!» – подумала Настя.

– Настя! Вот если бы ты согласилась! А так, что? Где я эту любовницу возьму.

– Никто не соглашается, а я должна соглашаться!?

– Ну, так уж и никто.

– А если кто-то есть, то зачем же я вам нужна? Для количества?

– Для качества Настя! Только для качества.

– Нет, Валерий Павлович, спасибо. Опасно с вами связываться.

– Это почему? Я же мирный человек.

– Может и мирный, но тайны хранить не умеете. Одна минута, и вы мне уже все рассказали. А где гарантия, что про меня не расскажете? А может еще и хвастать будете?

Валерий Павлович сконфузился.

– Ну, Настя! Ты что, кто же про такую рассказывать будет?

– Это про какую – такую? Такую ужасную, что и рассказать нельзя?

Тут Валерий Павлович окончательно растерялся, махнул рукой, сказал: «Да ну тебя!» и ушел.

И Настя осталась одна в луче декабрьского солнца.

Но, когда, наконец, рабочий день приблизился к финишу, внезапно обнаружилось, что на улице полная темнота.

И снова Настя ехала в толпе недовольных людей тосковавших по солнечному свету.

Не-ет, с этим нужно как-то бороться! Она выскочила из автобуса, зашла в магазин и купила свитер с солнышком. И тут же его надела.