Анна Богачёва - Донжуанский список Ксюши Кораблёвой

Через неделю после разрыва с Юрой Ксюше выпало нежданное испытание, о сложности которого она поначалу и не догадывалась. Начальник отдела вызвал ее в свой кабинет, был ласков, долго рассказывал о красотах дальневосточной природы, богатствах Амура, о заводской базе отдыха, куда летом выезжает весь завод и которую нужно подготовить к сезону, потом спросил:

– Поедешь?

Она пожала плечами и кивнула: почему нет? Весна и солнечные деньки уже манили из кабинета на улицу. Снег оплывал на солнцепеке, а с крыш так музыкально капало. Почему не окунуться в эту красоту?

Так оказалась Ксюша на правом берегу Амура, на заводской базе отдыха, раскинувшейся среди деревьев – десяток домиков, банька, столовая-кафе и директорский флигель. Красота невозможная – река, лес, рыба какая хочешь. Тишина! И небо весеннее, высокое. И начинающий подтаивать на солнечных местах снежок! Только человек такую гармонию может нарушить.

В бригаде подобралось пятнадцать человек строителей, да пятидесятилетняя повариха, кругленькая и улыбчивая тетя Зина, да Ксюша – ее помощница: почистить, помыть, принести-унести. Народ разношерстный.

Тетя Зина при встрече улыбнулась широко, во все лицо и сказала загадочно:

– Ничего не бойся.

Смысл этой фразы Ксюша поняла уже на второй день пребывания на базе. К вечеру народ наработался, в баньке намылся, разомлел после ужина и возжаждал развлечений. Неожиданно для себя Ксюша – дурья башка обнаружила вдруг повышенный и настойчивый интерес к собственной персоне. Кругом – лес – сколько хватает взгляда, город далеко, за широкой и могучей рекой. Ни моста нет поблизости, ни катера. Только весельная лодка лежит перевернутая вверх дном на берегу, Без весел. В лесу – зверье, а в деревянном доме на базе – те же хищники, только пострашнее будут.

В подобной щекотливой ситуации Ксюша еще не бывала. Когда осознала она свое неприглядное положение в полной мере, пробил ее озноб. Мир притаился и ждал случая, чтобы напасть. И она была одна, один на один с этим миром, и никто не мог ей помочь. Да никто и не собирался – ни улыбчивая тетя Зина, ни директор базы, Григорий Наумович. Они знали местные законы – каждый сам за себя.

Все ждали драмы или фарса.

Ксюша напряглась и сделала некое внутреннее душевное усилие. Это была не агрессия, это было похоже на отстраненную доброжелательность и твердое намерение сохранить дистанцию. Этот маневр дал неплохой результат. Большинство претендентов отпало, перейдя из категории потенциальных ухажеров в категорию знакомых людей, которым ничего от тебя не нужно, которым ты не нужна тоже. Уже хорошо.

Осталось трое, привыкших властвовать, знающих свою силу, уверенных в правоте этой силы. Эта троица, каждый сам за себя, а вместе – стая – в ней, Ксюше, человеческое не признавали. Они видели в ней женское, слабое, податливое, которое надо взять, взять, использовать любой ценой.

На третий день пребывания в полевых условиях она, намывая тарелки после ужина, думала, как ее угораздило согласиться на такое безрассудство, а эти трое, в соседней комнате, приспособленной под спальню, лежа на кроватях, громко обсуждали ее стати и посвистывали, будто зазывали. Она слышала не все, но и обрывков фраз было достаточно.

И тут Ксюшу сорвало. Не было ни страха, ни предусмотрительной осторожности. Кровь ударила в голову. Она шваркнула тарелкой об пол и под звон разлетающегося на осколки фаянса вознесла свой крик до таких высот, что весь дом замер, оглушенный. Не услышать ее было невозможно.

– Я тут убираю за ними! – орала она не своим голосом. – А они лежат, матерятся и всякую дрянь обо мне несут! Что сидите там? Выходите сюда, скажите мне все это в лицо! Кто первый? – кричала она – как ножом резала вмиг установившуюся во всем большом доме тишину.

Свист стих. Никто не вышел. Только тетя Зина прибежала из кухни, притворно округляя глаза:

– Что? Что случилось, Ксюшенька?

Ксюша села на деревянную скамью у стола, где обычно сидели за обедом мужики, и заплакала. Никто не мог бы ей помочь. Только она сама. И она это сделала. Она победила.

– Хорошо, что так, – спустя много лет выдохнула мать, выслушав ее давнюю историю, пальцы ее, стиснутые крепко-крепко, побелели от напряжения. – Хорошо, что в тебе это есть. Эта сила и смелость. А то подмяли бы тебя эти звери. Они, может быть, и неплохие сами по себе, но порой из людей лезет все самое подлое, потому что они чувствуют свою силу. Кого-то чужая слабость подталкивает встать на защиту, а кого-то – воспользоваться этой слабостью. Ты ж моя девочка!