Евгения Токарева - Затаив дыхание

– Но вот повезло, ранили только. Кира, можно я тебе буду письма писать? Левой рукой, – он посмотрел на свою перебинтованную правую руку. – Напиши мне свой адрес в Союзе, куда можно там написать?

– У меня есть комната – после детдома выделили, но я там не живу.

– Почему?

Кира засмеялась:

– Слишком много кошек. Так что адреса там у меня нет. Пока пиши в гарнизон.

–Врач сказал медсестре, что, возможно, ампутируют. Я все слышал, -Рашид сглотнул ком, застрявший в горле, – не дам руку отрезать, домой поеду, там вылечат.

– Пиши, конечно. – Кира пожала его руку. – Я тебе обязательно отвечу. Моя фамилия Самойлова Кира Олеговна.

– Я знаю. Я твою фамилию на всю жизнь запомню… Если жив останусь.

– Будешь жить, Рашид. Снаряд в одну воронку дважды не попадает. Так, кажется? – подбодрила его Кира.

Рашида вместе с другими тяжелораненными увезли в Кабул на следующее утро. Их сопровождала колонна БТР с солдатами.

И полетели дни военной прозы жизни Киры. Дежурство – отдых – операции. Она познакомилась со всеми женщинами, которые жили в палатке. Особенно сдружилась с Ритой Бусыгиной из Москвы, неунывающей шустрой девчонкой, которая тоже была хирургической медсестрой, но работала в основном в инфекционке с заболевшими, а таких было тоже немало: инфекции, гепатит, воспаление. Особенно доставала дизентерия, с которой солдаты редко обращались к врачу, надеясь, что само пройдет. А когда обращались, уже нужно было лечить серьезно, чтобы не допустить обезвоживания.

У Киры сложились теплые отношения с Иваном, который сопровождал автобус, везший их в гарнизон. Иван тоже был из Ставрополья – так что земляки. Он рассказывал Кире о своей семье, о невесте. Часто приходил помочь в госпитале, приносил фрукты, кока колу и жвачку, купленные в торговой палатке в ближайшем кишлаке, куда Кира еще не выходила.

Поначалу все было непривычно и неуютно, но ей, детдомовке, не привыкать жить в таких спартанских условиях. Кира быстро освоилась, не обращала внимания на неудобства, много работала, иногда ходила смотреть фильмы, которые привозили раз в неделю по пятницам. Письма особо писать было некому. Только Света, подружка из детдома знала, что Кира служит в Афгане и иногда писала ей.

Несмотря на сильную усталость, Кира все же решила пойти смотреть фильм «В бой идут одни старики». Этот фильм видела много раз в Союзе, очень любила эту картину и плакала, когда погиб Ромео и его возлюбленная Маша, жалея их. Война.

И вот сейчас, здесь, вдали от родины где она находилась уже два месяца, Кира ощущала ту же военную реальность. Все происходящее было страшным и обыденным: раненые солдаты, госпиталь-палатка в полевых условиях, болезни и смерти. Она не понимала и не видела того военного героизма, который воспевался в старых военных и послевоенных фильмах. Там было все более красиво, а в жизни как-то прозаично.

Кира хотела пробраться к девушкам, сидящим, как всегда, впереди, ближе к экрану, на сколоченных из ящиков от боеприпасов скамейках, но протиснуться не было возможности. Все в гарнизоне, кто был сегодня свободен, пришли посмотреть любимое кино.

– Кира, садись сюда, с нами, – позвал ее Иван, усаживая девушку посерединке между собой и своим лучшим другом, тоже земляком Костей Бондаревым на узкой скамейке.

Костю Кира приметила еще в первые дни, когда он пришел у нее попросить спирта «для ребят». Видимо его обаятельная улыбка и привлекательная внешность действовала безотказно на медсестричек, и они всегда наливали 100 грамм спирта, которые потом разбавлялись кипяченой водой и превращались в водку. Но Кира отказалась дать спирт.

– Нет, нельзя, – сказала она резко, -осуждающим взглядом посмотрев на него. – Спирт для раненых.

Костя не ожидал такого резкого отказа, и, повернувшись, молча вышел, пристыженный.

Некоторое время они, встречаясь, сухо здоровались. Но сейчас, этим прохладным октябрьским вечером, сидя с парнями, тесно прижавшись друг к другу, она чувствовали родственную связь с ними, русскими ребятами, волею судьбы, как и она попавшими на эту непонятную войну.

Чтобы не упасть с краю узкой скамьи Иван обнял Киру за плечи:

– Кира, можно я так буду держаться, а то неудобно.

– И я тоже, – Костя обняв худенькие плечи Киры, искоса посмотрел на нее. – Мне тоже неудобно.

– Можно, -улыбнулась Кира. Так, действительно, было теплее.

Когда закончился фильм, Костя предложил проводить Киру до палатки. Всего- то метров сто. Но расставаться не хотелось, и они гуляли и сидели на скамейке почти до самого утра. Костя рассказывал о своих родителях и младшей сестре Полине. А Кира про свою детдомовскую жизнь.