Дмитрий Богин - А я и не знала, как люблю дождь

«Пошли в поле! Айда в лес! Идем на речку! Нет, сегодня только на речку. – со всех сторон слушаться в деревне голоса. Она там, за огородами, за лугом, за летним пастбищем, где пасет свое стадо загорелый до черна пастух. По извилистой тропке, среди высохшей от зноя травы можно разглядеть ее изгибы в травяном раздолье, а прямо перед селом, скрытые ивняком и камышами, берега плавно расширяются, и плес маняще переливается на солнце – там, в завершении июльского дня будет праздник, с самого утра томящий сердца всех незамужних деревенских девушек. Пик лета, Иван Купала. Взойдет полная луна над крышами, утонет в багряных сумерках луговина, и тогда девушки станут венки пускать по воде, и закружат они на реке, разбредутся в разные стороны; куда какой венок пойдет, туда девушке и замуж идти – в соседние села и деревни Оврагино, Васильевку, Козловку или в Соколовку. А, если пристанет к своему берегу – ждать счастья в родном селе. С раннего утра девушки бегают друг к дружке в палисадники, выбирают самые красивые цветочки. А их отцы и старшие братья, уже вырезали, приготовили, им чистые дощечки и пробуравливают дырочки для цветов. Вот будут венки! Первым делом девушки пропускают сквозь дырочки стебли молодого иван-чая. По краям украшают венки большими яркими цветами – у каждой девушки своими, все зависит от вкуса и веления сердца, в середине каждого венка зажигают свечу. Поплывут венки по ночной реке, кружась и расходясь по сторонам, святить издали слабым таинственным светом, заставляя душу замирать в груди. Потому что ведь это сама будущая судьба, которая не подвластная уму и воле, одиноким маячком кружится в темноте. Куда, в чью сторону, к какому дому, счастливой или несчастливой жизни приведет она? Сколько же в том году будущих невест! Сколько девушек, столько и венков закружат хороводы в ночи под сводом бледно-желтого месяца. Да что говорить о будущих женах! Маленькие девчонки, так же, тайком от старших подруг и сестер неумело плетут венки. Красивые цветы уже оборваны, они выбегают на луг, за село и плету венки из полевых цветов. Потом прячут за пазуху свои творения: скоро вечер и они тоже попытают свою счастье. Валя вбегает в дом, не глядя на строгую бабушку Полю, поправляет на себе летнее платьишко:

– Я тоже пойду сегодня венки пускать.

Бабушка Поля строго глядит на нее:

– А ты зелени в щи нарвала?

– Нарвала.

– А лучок прополола?

– А яблоки сушится, на солнце, разложила?

– Прополола. Разложила. Да все я сделала бабушка, – умоляюще смотрит на нее Валя. Строгое лицо бабушки сменяется улыбкой:

– А сколько же тебе годков? Ой, – всплескивает она руками, – да десять же годочков, а она, на тебе, венки пускать. – Ладно, уж, иди, гуляй. – разрешает бабушка. Валя подскакивает к ней, тычется макушкой в полную, пышную грудь и убегает прочь из дому…»

А ночью пошел дождь. Быстро стучащие капли по оконному стеклу, раскаты грома сквозь открытое окно разбудили девушку. Намаявшись за день, она уснула, как была, в одежде на диване. Разминая затекшие конечности – потянулась словно кошка. Слезла с тахты и подошла к окну. Дождь. Ее любимый дождь. Вечный спутник и собеседник. Она высунулась из окна, облокотившись о подоконник. Подставила голову под струи и улыбнулась. Закрыла окно. Принесла стул и села возле стекла любуясь застрявшими и стекающими дождинками. Глаза стали слипаться. Она переоделась в ночнушку, взяла покрывало с кровати в соседней комнате, подушку. Завела будильник на 6 утра. И вновь отбыла в царство Морфея.

2 часть.

1 сентября.

На утро дождь не прошел, а даже усилился. Валя просыпается от приглушенного закрытыми окнами ровного стука. За стеклом серые низкие тучи, воздух, как – бы пропитанный влажной серо-белой дымкой. В комнате полумрак. На улице дождь. Дождь первого осеннего дня – он еще пока долгожданный, ненавязчивый, приносящий только облегчение, а сердцу лишь радость и легкую бодрость своей прохладой. (В отличии от дождей поздней осени). Когда крупные дождинки падают с карниза на подоконник, то звук, который они создают, не является однородным. Он то учащает свой ритм, то, напротив, замедляет. Оконные рамы в спальне плотно закрыты. Шторы, сдвинутые к стенам, невольно покачиваются в унисон осеннему ветерку за окном. О котором можно лишь догадываться по раскачивающимся веткам деревьев, стоящих в золотом убранстве. Как бы не было приятно лежать в тишине осеннего утра, однако, пора вставать. Хорошо лежать в кровати и смотреть в окно. От забранного тучами небосвода в комнате все еще темно. В дальних углах старого дома время от времени раздаются странные, необъяснимые звуки. Слышится едва различимое поскрипывание неизвестно чего, приглушенные шорохи… Затем все стихает и через некоторое время повторяется вновь. За окном только еще начинает светать. Кровать стоит вдоль стены небольшой спальни и примыкает к окну. Валя лежа потягивается, широко зевает и откидывает в сторону легкую простыню, под которой спала. Встала и, облокотившись о подоконник, стала разглядывать улицу сквозь стекло. Окно деревянное, старое, как, впрочем, и весь дом. Пейзажи из него видно очень далеко. Настолько насколько позволяет висящая туманная завеса. Окно выходит не на улицу, а в заросший, неухоженный сад. Поросший сухой сорной травой и разросшимися кустарниками. Очертания старых садовых деревьев за окном, по мере их удаления в его глубину – теряют отчетливые формы; постепенно они расплываются, размываются и, наконец, пропадают из виду. Словно тонут в пучине волн, промозглого первого осеннего дня… Вале начинает казаться, что дом стоит не на окраине города, в старом, густом, заросшем саду, а далеко-далеко за городом, посреди опушки в сосновых посадках ее родной деревни. Она невольно закрывает глаза и перед ней проносятся удивительные картины, отложившиеся в ее памяти. Вспоминаются эпизоды из деревенской жизни, птичьи трели, гомон лесных животных и домашнего скота. А дождь все моросит. Барабанит по карнизу и подоконнику: то, затихая, а то и вовсе замолкает на минуты. Затем, спохватывается, вспоминает, что его осенняя обязанность промочить всё и вся после сухого и жаркого лета, возобновляет свою бесконечную однообразную деятельность. В то самое время, когда он затихает, становится даже светлее. Будто он делает короткую передышку, чтобы немного отдохнуть, набраться новых сил, и вновь повиснуть влажной дымчатой завесой между небом и землей. На душе тихо и спокойно. Умиротворение заполнило девушку целиком, и она улыбнулась. Чему? А тому радостному, что спрятано у нее где-то глубоко в подсознании, и о чем до этой поры она даже и не догадывалась. Но что – же это конкретно? А, Бог его знает что. Она и сейчас этого до конца не осознает, только одинокие обрывки чего-то… и разве это так уж важно? У каждого человека они свои, эти мысли, видения, образы, фразы. Валя еще раз потягивается, разминая затекшие за ночь конечности, и отправляется принимать утренний душ. Стоя под прохладными струями воды, девушка понемногу начинает спускаться с небес на землю и приходит в себя ото сна.